Очень облегчают душу.
— Тогда я буду очень благодарна тебе, если ты заткнешься и дашь мне договорить! — произнесла Джессика самым нелюбезным тоном. — Так на чем я остановилась?
— Интересный вопрос, — улыбнулся Ринальдо. — Почему бы не перемотать пленку вперед, до того самого места, где говорится, что, несмотря ни на что, все еще любишь меня больше жизни?
— Больше жизни? Хмм… Это немного слишком, я полагаю, — лукаво произнесла Джессика, мгновенно поняв, что худшее уже позади. Ее пальцы скользили по груди мужа, лаская черные завитки волос. — Но я всегда рада сказать тебе, что люблю тебя и хочу, чтобы ты был рядом, — нежно продолжила она. — Я не желаю развода, напротив, я хочу, чтобы мы были вместе до конца дней. Если ты, конечно, не возражаешь…
— Не думаю, что стану возражать, — пробормотал Ринальдо. — Однако хотя мне и не хочется прерывать тебя, должен признать, что меня несколько… отвлекают прикосновения твоей руки.
— Да что ты? Не может быть!
И Джессика взглянула на мужа широко распахнутыми невинными голубыми глазами.
— Боюсь, что именно так все и обстоит, — произнес Ринальдо. — И вот я все никак не могу понять: неужели ты пытаешься меня соблазнить?
— Я? Соблазнить тебя? — Джессика издала низкий горловой смешок. — Милый мой Ринальдо, как я могу? Ради всего святого, ты что, забыл, откуда я родом?
— Ах, ну да, я как-то выпустил из головы этот факт, — протянул он.
— И вряд ли я стану напоминать тебе, — произнесла Джессика, пока ее ладонь медленно ползла под простыней все ниже и ниже, — что приличной, хорошо воспитанной шотландке такое и в голову не придет.
— Нет… конечно же, нет, — согласился Ринальдо и втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда пальцы Джессики коснулись его напряженной мужской плоти.
Ага! Выходит, мой спокойный, выдержанный муж вовсе не так уж и спокоен, поняла Джессика, с удивлением обнаружив, что роль плутовки-соблазнительницы пришлась ей по душе.
Для нее это было нечто новое, поскольку в их любовных играх инициатива всегда принадлежала Ринальдо. Чему Джессика и не думала противиться. Но теперь, возможно, настала пора поменяться ролями и посмотреть, не удастся ли ей побороть железный самоконтроль мужа?
— Как я припоминаю, ты только что говорила о том, настолько сильно меня любишь, — мягко произнес Ринальдо, ничем не выдавая, как сильно его волнуют прикосновения Джессики. — Может быть, ты еще чего-нибудь скажешь по этому поводу?
— Что ж… По правде говоря, я полюбила тебя — безумно и безнадежно — в тот самый миг, когда впервые увидела в свои восемнадцать лет, мой милый Ринальдо, — призналась Джессика. — И с тех пор я в жизни никого не любила так, как тебя.
— Хмм… Рад это слышать, — хрипло пробормотал Ринальдо.
— Вот почему я совсем потеряла голову, когда ты объявился в Черри-хаусе, — продолжала Джессика и, опустив голову, прижалась губами к черным завиткам на мощной груди мужа.
Затем ее губы скользнули ниже, и длинные белокурые пряди коснулись смуглой кожи итальянца.
— А когда мы с тобой занимались любовью, — прошептала Джессика, не отрывая рта и ладоней от тела Ринальдо и с наслаждением чувствуя, как от ее прикосновений напрягаются мышцы его живота. — Когда мы с тобой занимались любовью, мне было так чудесно, что я последовала бы за тобой на край света.
— Ах, дорогая моя, со мной было то же самое, — проговорил Ринальдо.
Вытащив руки из-под головы, он сжал в ладонях лицо Джессики, поднял ее и поцеловал в губы — сначала нежно, а затем все жарче и жарче.
Когда Ринальдо ослабил хватку, ее губы снова двинулись тем же путем вниз, по мощной грудной клетке. Она наслаждалась пряным ароматом одеколона Ринальдо и мускусным запахом его тела. Волнующее ощущение собственной власти над мужем овладело ею. Джессика преисполнилась безумной радости, слыша прерывистое дыхание мужа и негромкие стоны, срывающиеся с его губ.
Затем, как будто был не способен более терпеть эту изысканную томительную пытку, Ринальдо со свирепым рыком привстал и прижал Джессику к матрасу своим весом.
— Довольно! Я слишком давно не наслаждался твоим нежным телом, — нетерпеливо пробормотал он, и Джессика ощутила, что муж дрожит с головы до ног, пытаясь сдержать желание.
А затем она осознавала лишь неистовый восторг, жадно принимая мужа, наслаждаясь его мощными движениями, ритм которых уносил их обоих словно бы за пределы мира…
Много позже, когда они лежали, все еще переплетенные в любовном объятии, Джессика очнулась от дремотной истомы, чувствуя, как Ринальдо проводит пальцами по ее длинным белокурым волосам.
— Как же я люблю тебя, милая моя, — тихо прошептал он. — Как сильно и как давно.
— Но… но ты не говорил мне о любви, — пробормотала Джессика, пытаясь сесть. — Уже много времени не говорил. Со времен медового месяца, — печально добавила она.
— Неужели ты ни о чем не догадывалась? — спросил Ринальдо. — Когда я приходил к тебе все эти ночи, неужели ты не понимала, как я нуждаюсь в тебе? Что каждый раз, когда я сжимаю тебя в объятиях, я говорю этим, как сильно люблю и желаю тебя?
Джессика покачала головой.
— Я, наверное, сошла с ума, раз не видела даже того, что творилось у меня под носом. Словно смотрела не в тот конец телескопа. Боже, сколько же времени потеряно на муки и терзания!
— Все дело в доверии, моя дорогая. Тебе следовало сразу понять, что я не из охотников за богатыми наследницами. Я тоже переживал. И ужасно злился на тебя за то, что ты плохо думаешь не только обо мне, но и о собственном дедушке. Ведь он так сильно тебя любил! Если ты сомневалась во мне, то как могла усомниться в нем?
Джессика тяжело вздохнула.
— Ты совершенно прав. А я кругом не права. Даже поверила, будто твой бедный старенький дядюшка устроил наш брак. И где была моя голова все эти месяцы?
— Ну, тут… — Ринальдо мгновение поколебался, — ты, конечно, ошибалась. Но не на сто процентов.
— О чем ты?
И снова Ринальдо ответил, слегка помедлив:
— Мне не сразу удалось разрешить эту головоломку. Только Синтия, секретарша твоего деда, дала мне ключ к разгадке.
— К какой разгадке?
— Почему мой дядя был настолько уверен, что это он и твой дед устроили наш брак. Хотя ничего подобного в действительности не было.
— Так что же тогда произошло?
— Ну, насколько я понимаю, дело обстояло следующим образом… — начал Ринальдо, обнимая жену за талию и привлекая к себе. — Во-первых, я должен тебе напомнить, что мой дядя вовсе не по своей воле передал мне бразды правления. Он всегда вел себя как самодержец, управляя компанией так, как сам считал нужным, и не терпел никакого противодействия своей воле.
— Да, я в курсе.
— Так вот, когда его здоровье ухудшилось, и врачи велели ему завязать с работой, он очень жалел, что вынужден отойти от дел. Хотя и пытался отнестись к происходящему с философским спокойствием, давалось это ему трудно, — заметил Ринальдо. — И еще его очень беспокоило, что я не женат и у меня нет сына и наследника, чтобы продолжить род Аккилини. Будучи человеком властным, он не переставая давил на меня, убеждая жениться, и, если возможно, на женщине с хорошим приданым — как он сам поступил много лет назад.
Однако я много раз говорил дяде Витторио, что женюсь только по любви. Видишь ли, к тому времени я уже пережил несчастливую любовь и не встретил никого, кто мог бы заменить ее. Так что положение было безвыходное.
— Ты уже упоминал об этой женщине, когда гостил в Абердине, — сказала Джессика, беспокойно
