– Кто его увел?
– Полиция. Пришли вечером. Я узнала это сегодня утром от соседки, синьоры Колли.
Забрали и его, и машину.
– Давайте по порядку, – сказал капитан, как будто говорил с подчиненым, который ворвался к нему в каюту с докладом, что по борту – неприятель.
– Так вы сегодня утром пришли к Бруку и соседка вам сказала, что он арестован?
– Сказала мне синьора Колли, она так любит синьора Брука, была вся в слезах.
– О слезах потом. Нам нужны факты. В котором часу его взяли?
– Поздно. Поздно ночью.
– Кто-нибудь знает, почему?
– Из-за машины. Ее тоже увезли.
– Его отвезли в его же машине?
– Нет. Синьора Колли сказала, что за машиной приехала снова. Увезли её на грузовике.
– Она была разбита?
– Нет. Синьора Колли сказала, все было в порядке. Синьор Роберто в тот день ею пользовался.
Капитан задумался. Все это казалось ему бессмыслицей. Он сказал:
– Нужно идти к нашему консулу.
Сэр Джеральд был в саду, срезая секатором увядшие розы. Элизабет привела капитана и Тину к нему. Слушая их, он машинально пощелкивал секатором, словно разделяя рассказ на абзацы. История с машиной и для него осталась непонятной.
– Если машина была на ходу, почему не отогнать её своим ходом? Для чего увозить её на грузовике?
– Вы не могли попробовать выяснить, в чем тут дело? – попросил капитан.
– Я сейчас же позвоню полковнику Нобиле, – пропыхтел сэр Джеральд.
Полковник Нобиле, шеф флорентийской полиции, во время первого наступления генерала Оуэлла попал в плен и провел четыре года в лагере для военнопленных офицеров в Кении. Начальником лагеря был эсквайр из Плейстоу, майор гренадерского полка, с которым они подружились. И прежде чем кончилась война, полковник научился говорить на цветистом идиоматическом английском, как говорят в лучших кругах английского дворянства. Перенял он и предрассудки начальника лагеря, среди них – недоверие к чиновникам британских властей, льстивым мастерам хитрости и обмана. И единственный способ вести себя с ними – быть неприступным и осторожным.
И вот когда сэр Джеральд, не найдя полковника в комиссариате, заявился в его дом в Веллосгарде, принят он был очень сердечно, но ничего не добился.
– Дорогой друг, – сказал полковник, – я очень сожалею, что нечто подобное вообще могло случиться. Я не знаю ещё всех подробностей, но, конечно скоро все выяснится. Не волнуйтесь, с ним ничего не случится. У нас преступников не держат в сырых подземельях, приковав их к стене, ха-ха-ха!
– Могу я с ним поговорить?
– Сожалею, но существует правило, что его вначале должна допросить полиция.
Глупо, конечно, но правило есть правило.
– Как долго это будет продолжаться?
– Максимум день-два. Я вас сразу поставлю в известность, обещаю. Не хотите по стаканчику перед обедом?
Сэр Джеральд вежливо отказался и вернулся в отвратительном настроении. Элизабет, капитан и Том Проктор уставились на него.
– Ничтожество! – рявкнул сэр Джеральд. – Недаром меня предупреждал мой предшественник! Разговаривает, как актеришка в оперетте, а мозгов как у пограничного столба.
– Но, думаю, не надо пока преувеличивать, – заметил Проктор. – Полиция не может держать Брука, не предъявляя ему обвинений, и как только они обвинят, мы узнаем, в чем дело. Явно произошла ошибка. Мы же знаем Роберта. Он бы ничего плохого не сделал.
– Только мы в Италии, не в Англии, – сказал капитан. – В Италии человек виновен, пока не докажет свою невиновность.
– Отчасти вы правы, – заметил сэр Джеральд. – Здесь существует государственный обвинитель и сложный судебный механизм. Главный здесь – городской прокурор – «прокураторе делла република» – Бендони, кстати, вполне разумный старик, но мелкими делами он вообще не занимается, и под ним – орды младших прокуроров, судебных следователей, судей и полицейских.
– И всем им нужно одно, – сакзал капитан. – Кого-нибудь отдать под суд.
– Вы преувеличиваете, – усомнилась Элизабет.
– Ни в коем случае. Кого бы полиция в чем не обвинила – неважно за что, за стоянку в неположенном месте или за убийство президента республики – человек этот будет виновен. Если нет – это пятно на мундире властей и гвоздь в крышку гроба причастных чиновников. За все мое пребывание здесь не было случая, чтобы кого-то оправдали. Если уж слишком явно невиновен, получает условный приговор.
Так что и волки сыты, и овцы целы.
