– Не делайте из мухи слона, – сказала Мария.
– Ну, смотри, – здоровяк, опершись поудобнее на стойку, наклонился к ней. – Потому что если ты вдруг сделаешь какую-то глупость, мне доставит большое удовольствие проучит тебя так, что до самой смерти не забудешь. До самой смерти.
Солнце палило немилосердно, когда доктор Риккасоли направился по Виа дель Мальконтенти к мосту Сан-Никколо, на котором новая элегантная баллюстрада уже сменила прежнюю, снесенную наводнением, перешел его и пересек тихую тенистую Виале Микельанжело, где стоял дом Брука, там он постоял несколько минут, прищурив глаза и покачиваясь на каблуках. Потом вдруг решился и вместо дома Брука вошел к его соседям.
Толстый сенбернар обнюхал его штаны. Риккасоли нервно улыбнулся ему и нажал кнопку звонка.
– Синьора Колли?
– Да. Бенито, лежать! Не беспокойтесь, он не тронет.
– Разумеется, – сказал Риккасоли. – Похоже он очень дружелюбен. – Достав визитку, подал синьоре Колли. – Позвольте представиться. Друзья синьора Брука поручили мне его защиту.
– Ах, бедный синьор Брук! О нем всё лгут, всё лгут, он такой добрый, хороший, вежливый человек! Как только кто-то мог подумать, что он способен на такое?
– Я очень рад слышать это от вас, синьора Колли. Сам я, разумеется, разделяю ваше мнение, иначе не взял бы на себя это дело. Но есть одна мелочь, в которой вы мне можете помочь.
– Сделаю все, что в моих силах. Абсолютно все.
– Касается это вашего пса.
– Бенито?
– Да, Бенито. Скажите, у него хороший сон?
Синьора Колли удивленно взглянула на адвоката, потом на Бенито, который издал звук, подобный старческому кашлю. Потом сказала:
– Да, он спит крепко. Как видите, стройным его не назовешь. Хорошо ест и крепко спит.
– И ночью не лает?
– Почти никогда… но подождите, теперь я вспоминаю. В ту ночь, когда случилось несчастье, лаял как ненормальный.
– Я бы хотел кое-что уточнить. Лаял всю ночь?
– Нет, конечно нет. Мы рано ложимся спать, в половине одиннадцатого уже в постели. А он лаял так где-то с час. Потом муж спустился вниз, поговорил с ним и Бенито перестал.
– Значит это происходило между половиной одиннадцатого и половиной двенадцатого?
– Верно. Знаете, хотя в это трудно поверить, но Бенито очень чувствителен. Как вы думаете, мог он почувствовать, что с синьором Бруком что-то случилось?
– У такого пса все возможно, – сказал Риккасоли.
Бенито казался довольным.
– Мне придется потребовать, чтобы свидетелям обвинения была выделена охрана, – сердито заявил прокурор Риссо.
– Полагаете, это разумно? – спросил его начальник.
– Разумно и необходимо. Мне сообщили, что их подвергают совершенно недопустимым допросам. И есть попытки подкупа.
– Кем?
– Доктором Риккасоли.
– Ах, так… Ну, задавать вопросы он имеет право. А есть доказательства подкупа?
– Вы же знаете Риккасоли, – презрительно заявил Риссо. – Скользкий, как угорь, тут ему нет равных во Флоренции. Его уже давно нужно было лишить права на практику. Не меньше десяти раз он обвинялся в подкупе, шантаже и создании помех правосудию.
– И все десять раз он выкрутился.
– Или откупился.
Городской прокурор задумался.
– В принципе я с вами согласен. Но нужно действовать осторожно. За делом Брука следит общественность. Если окажется, что с помощью полиции вы пытаетесь помешать защите опрашивать свидетелей, возникнет ненужная шумиха. Защита сможет использовать это против нас. Вы понимаете, что именно это может быть истинной целью Риккасоли? Он посетил этих людей официально?
– Да.
– Вам не кажется, что он пытался нас спровоцировать именно на подобный шаг? Вы об этом не подумали?
– Да, на такое он способен, – Риссо прикусил губу.
– Все же я думаю, вы правы. Нужно приглядывать за ним, но незаметно. Корабинеры подойдут здесь больше, чем полиция. Решите это с лейтенантом Лупо, но только предупредите его – нужна максимальная осторожность.
