страха даже подташнивало. Она нанесла мужу оскорбление, насмехаясь над ним, и отвергла его ласки. Одним словом, сделала все самое плохое, что только может сделать женщина по отношению к мужу; она лишь не изменила ему. Мэлгвин скоро проснется, обнаружит, что валяется на холодном полу, припомнит их ссору, а затем разыщет ее, чтобы наказать.
Она дотронулась до щеки, по которой ударил ее Мэлгвин во время их первой ссоры. Щека все еще болела. Мэлгвин очень сильный, и он может легко ее убить, если только захочет. Прошлый раз все произошло внезапно, но сейчас у него будет время вспомнить, нанесенные ему оскорбления. Что он сделает? Простит или — наоборот — рассвирепеет от обиды и поступит с ней самым жестоким образом?
Аврора дрожала от страха. Конечно, можно попытаться спрятаться, но разве без лошади далеко убежишь? Да она и не знала, где сейчас находится ее Пэти. А если бы даже она спряталась, Мэлгвин все равно нашел бы ее, и тогда все было бы намного хуже…
Ей не следовало также забывать о мягком напутствии своего отца. Он ведь надеялся, что она станет неукоснительно выполнять заключенное им соглашение о браке. То, что она отвергла супружеские права Мэлгвина, вполне может заставить его разорвать соглашение. Если только такое случится, начнется война…
Аврора с облегчением вздохнула, когда увидела в дальнем углу крепостной стены родник, бьющий из расщелины в скале. Похоже, именно благодаря такому удобному источнику свежей воды это место и выбрали для поселения. Молодая рабыня с ярко-рыжими волосами набирала воду в большую терракотовую амфору. Встревоженная, она враждебно посмотрела на Аврору и отошла в сторону. Аврора ласковым взглядом проводила девушку, очарованная необычным оттенком ее волос, и, наклонясь к роднику, зачерпнула ладонью воду.
— Возьмите лучше мою чашку, госпожа. — Обернувшись, Аврора увидела улыбающееся лицо воина, которого она заприметила еще во время вчерашнего празднества. — Вам не следует делать все самой, — мягко сказал он, глядя на нее ясными голубыми глазами. — Разве у вас нет служанки, которая принесла бы вам воды?
— Мне не хотелось никого беспокоить так рано, — засмущавшись, ответила Аврора. — Ведь многие сегодня будут спать допоздна.
— Я бы и сам поспал, если бы мне не надо было возвращаться домой, — усталым голосом сказал молодой воин. — О воинских доблестях пока что стоит забыть. Время побыть дома и убедиться, что у нас остался еще какой-то скот, чтобы пережить зиму.
— Вы пастух?
— Да, и у нас есть стадо коров. — Молодой человек стыдливо опустил глаза. Наверное, ему и в голову не могло прийти, что он будет говорить о таких пустяках с самой королевой.
Аврора напилась и с благодарностью вернула воину чашку. Поколебавшись немного, она спросила:
— Мне надо умыться. Не могли бы вы отыскать какую-нибудь материю или что-нибудь вроде платка?
Этот вопрос поставил воина в тупик. К таким поручениям он явно не привык. Однако лицо его быстро прояснилось.
— Я сейчас вернусь, — на ходу бросил он, бегом направляясь к старым казармам. Через несколько минут он и вправду вернулся, с гордостью неся в руках куски какой-то материи. — Вот это подойдет?
— А что это такое? — спросила Аврора, глядя на рваные, но чистые лоскуты.
— Это материя для перевязки ран, — радостно ответил воин. — Во время последнего похода почти никто не пострадал, так что она осталась неиспользованной.
Улыбнувшись воину, Аврора наклонилась к роднику и намочила один из лоскутов. Конечно, это не баня, но по крайней мере она освежила водой лицо. И еще очень приятно, что ее слугой стал мужчина, который все время улыбается.
— Спасибо, — сказала она молодому воину, собираясь уходить. — Надеюсь, когда вы вернетесь домой, у вас все будет в порядке.
Направляясь к сторожевой башне, Аврора почувствовала, как к ней постепенно возвращается уверенность в себе. Молодой воин вел себя с ней как с королевой — а она и есть королева, хотя на какое-то время и забыла об этом.
Почему-то именно сейчас в ее памяти всплыл рассказ Маркуса о его бабушке. Гримельда тоже была королевой, и, когда римляне покорили ее народ, она, живя у поработителей, оставалась такой же гордой женщиной, как и раньше. Из рассказов Маркуса Аврора знала, что Гримельда обладала внушительной внешностью: она любила украшать себя золотом, серебром и аметистами, они прекрасно оттеняли матовую белизну ее кожи; у нее были роскошные светлые волосы, а ее голубые глаза холодно и повелительно смотрели на окружающих. Понятно, почему дед Маркуса влюбился в нее и сделал ее своей наложницей вопреки указам римских предводителей.
И Аврора решила, что предстанет перед Мэлгвином с высоко поднятой головой. Наверное, не удастся сделать так, чтобы он простил ее, но по крайней мере она не должна вызывать ни у кого чувства жалости. Она — красавица. И она — королева.
Аврора поспешила в спальные покои. Дверь оказалась слегка приоткрыта. Когда Аврора толкнула ее, она заскрипела. Аврора с облегчением вздохнула, увидев, что Мэлгвин ушел. Со смущением она оглядела неприбранную спальню… Аврора разыскивала среди беспорядочно разбросанных вещей свой гребень и украшения для волос, когда в дверь осторожно постучалась Гвенасет.
— Доброе утро! — радостно воскликнула она. — Как вы себя чувствуете? Не болит ли у вас голова от выпитого вина?
— Да, немножко.
Гвенасет покачала головой:
— Здесь такой беспорядок… Так и кажется, что празднество состоялось именно в этой спальне.
Аврора промолчала. Она не хотела, чтобы Гвенасет догадалась, насколько испортились ее отношения с Мэлгвином. Гвенасет до того изумилась вчера гневу Авроры, что вряд ли поймет чувства, которые заставили ее с такой ненавистью разговаривать с Мэлгвином этой ночью.
Лицо Авроры побледнело, она вдруг стала какой-то вялой, и Гвенасет заметила это.
— Что случилось? — спросила она. — Вы кажетесь сейчас слишком печальной, Аврора.
— Я… Мы с Мэлгвином поссорились ночью.
К удивлению Авроры, эти слова не произвели на Гвенасет особого впечатления.
— Эту ссору можно было предвидеть. Ведь я сама оказалась свидетельницей того, как Мэлгвин тискал вас. И сомневаться не приходится, что причиной всему было его грубое поведение. Поступи так со мной Элвин, я бы надавала ему при всех пощечин!
Аврора смущенно посмотрела на свою фрейлину. Конечно, хорошо, что она сочувствует ей. Но Аврора не придавала слишком большого значения этому сочувствию. Ведь Гвенасет и понятия не имела, с какими вызывающими оскорблениями набросилась она на Мэлгвина.
— Гвенасет, — мягко позвала фрейлину Аврора. — Не стоит приводить сейчас спальню в порядок. Лучше помоги мне, пожалуйста. К приходу Мэлгвина я хочу прекрасно выглядеть.
Широким размашистым шагом Мэлгвин направлялся к сторожевой башне. Перекусив мясными колбасками, ячменным хлебом, овечьим сыром и инжиром, он чувствовал себя значительно лучше и уже почти забыл о донимавшей его головной боли.
Но гнев Мэлгвина по отношению к Авроре только усиливался. Он сам взвинчивал себя, все время вспоминая произнесенные ею издевательские слова; он представлял, как глупо он выглядел, гоняясь за ней в пьяном угаре по маленькой спальне. Хватит! Надо сделать так, чтобы она раз и на всегда поняла: у женщины нет почти никакой власти! И если сейчас не положить конец ее странному стремлению к свободе, то она станет чем-то вроде второй Эсилт, которая все гда хочет управлять им, и иногда ей это удается.
И все же, поднимаясь по лестнице к спальным покоям, он мысленно возвращался к словам Авроры и почувствовал некоторое сомнение. Она высмеяла его мужские способности. Неужели и вправду она считает его ласки грубыми и отвратительными? Ни одна из женщин раньше не выражала неудовольствия по поводу его способностей в постели. Но все зависит от того, как на это посмотреть. Не исключено, что другие женщины просто боялись поставить под сомнение мужскую доблесть короля. Мэлгвин прогнал прочь эти неприятные мысли. Он знал, что Аврора хотела его, хотела не один раз. Он вспомнил, как таяло от его
