сыскать в это время года.
Тяжкие думы стучали в висках. Рианнон раздражало, что каждый раз, приняв решение, она находила какие-либо причины, чтобы отступить от него. Любой выбор должен стать окончательным, и именно потому так страшно его сделать. Но все-таки она решила не говорить Мэлгону правды и раз и навсегда отрезать себе обратный путь, чтобы стоять на своем всю оставшуюся жизнь.
Рианнон подошла к кровати и потрогала лоб Рина – не начался ли у него жар? Все было в порядке. Наконец она позволила себе с облегчением вздохнуть. Услышав шаги за спиной, королева оглянулась и увидела приближающегося Мэлгона. Он шел осторожно и даже как-то нерешительно, словно ожидал, что она может выгнать его.
Я....... я благодарен тебе. – Король кивнул в сторону спящего сына. – Ты была так добра с ним. Он только тебе и доверился.
– Ты сам говорил, что Рин привык к женскому воспитанию и не порвал связь с матерью.
– Но это нечто большее. – Глаза Мэлгона озарились нежностью. – У тебя настоящий дар врачевания, даже если ты отрицаешь это.
Королева вздохнула:
– Я не стану больше отрицать. Чем смогу, стану помогать твоему народу.
– Это и твой народ, Рианнон, – мягко поправил ее Мэлгон.
Она смущенно глянула на мужа, с трудом выдерживая его умоляющий взгляд. По-своему он просил ее вновь стать его женой и залечить теперь тот рубец, что пролег между ними.
– Ты выглядишь очень усталым, Мэлгон. Наверное тебе самому пора спать.
Король глянул на кровать, где лежал его сын, и на лицо его набежала тень.
– Разумеется, ты останешься этой ночью с мальчиком. – Резко развернувшись, он покинул спальню.
Рианнон глядела ему вслед. Горечь камнем лежала на сердце. Тяжко было смотреть, как мучается муж. Надо раз и навсегда покончить со всем этим. Завтра она сделает это, завтра она найдет в себе силы.
На следующее утро Рианнон достала свои отделанные мехом башмаки и самый теплый плащ. Покончив с одеванием, она взглянула на спящего мальчика, оставила краткие наставления Таффи, после чего тихонько прикрыла за собой двери спальни и выскользнула на крепостной двор. Было еще совсем темно, но на востоке уже заалела полоска рассвета. Несколько заспанных слуг тащили по двору воду для умывания господ и домочадцев и провизию для приготовления завтрака. Рианнон поспешила к конюшне и на пороге повстречала главного конюха.
– Руфус, мне нужна лошадь, я хочу прокатиться.
Старый римлянин посмотрел на госпожу долгим взглядом, потом кивнул:
– Да, миледи. Вы можете взять Савил. Она довольно покладиста и к тому же нуждается в разминке.
Через несколько минут Руфус вывел оседланную кобылу. Он помог королеве сесть в седло, и она направилась к воротам.
Едва часовой услышал о желании госпожи, как на лице его появилось то же выражение, что и на физиономии конюшего. Немного помедлив, он все же спустился вниз.
– Вам надо взять с собой провожатого, – сказал часовой, налегая на ворот, которым открывались тяжелые ворота, – Мэлгон требует, чтобы с вами была охрана, когда бы вы ни вышли из крепости.
– Я не поеду далеко. А если буду ждать, пока ты найдешь мне провожатого, то наверняка пропущу рассвет. – Глаза Рианнон смотрели умоляюще, и стражник лишь вздохнул:
– Что ж, езжайте, только поскорее возвращайтесь. Если король узнает, что я вас так просто отпустил, он свернет мне шею.
Она пустилась вскачь по тракту, пролегавшему вдоль реки, от которой почему-то пахло болотом. На берегу расселись чернокрылые чайки и прочие водяные птицы, не улетающие па миму к теплые края. Вскоре всадница резко повернула коня и направились к серевшему на отдаленных холмах лесу. В последнее время она стала заметно лучше держаться в седле, вот и решила сегодня воспользоваться столь полезным навыком, чтобы успеть побыстрее обернуться. До того момента, как Мэлгон пробудится и заметит ее отсутствие, оставалось совсем немного времени.
Лес выглядел уныло и однообразно, если не считать темневших кое-где на общем сером фоне елей. Привязав кобылу к старой ольхе, Рианнон пешком направилась в чащу. Восходящее солнце уже начинало прогревать сырой утренний воздух, но все равно приходилось идти очень быстро, чтобы не замерзнуть. Увидев россыпь красных ягод клюквы, теперь уже высохших и принявших цвет запекшейся крови, она припомнила, как проходила по этим местам вдвоем с Мэлгоном. Тогда стояла осень, под бронзовыми солнечными лучами лес переливался яркими красками пожелтевшей листвы. Теперь же он представлял собой унылую картину, написанную на белом фоне снежных холмов темной вязью голых ветвей и их тенями; а под ногами при каждом шаге шуршал ковер из мха и сухих трав.
Женщина зашагала медленнее, ощущая, как ее со всех сторон обступили лесные божества: Неметома – богиня деревьев, Уиска – олицетворение весенних ручьев, отважный бог-олень Керрунос. Она склонила голову и прошептала молитву всем этим духам, прося у них поддержки.
Наконец Рианнон приблизилась к огромному дубу, под которым они некогда лежали с Мэлгоном. Листья, служившие им постелью, теперь разлетелись по ветру, а ветви уже совсем оголились. Сквозь зябкую крону сочился бледный холодный утренний свет. При воспоминании о том дне слезы наполнили ее глаза. В тот раз их близость превратилась в изысканнейшее колдовство. В такие моменты для нее на белом свете не существовало ни единой живой души, кроме Мэлгона, прекрасного, страстного и нежного Мэлгона. В его объятиях она сумела забыть о Алевеноне и о Моргание, и о Рине, и вообще обо всем, что когда-либо ее тревожило.
Любовь к мужу, острая, как боль, разливалась в ее крови. Рианнон так долго отворачивалась от правды. А правда заключалась в том, что решение молчать она приняла лишь ради себя самой. И все же она не осмелится носить его ребенка. Родив дитя, королева тем самым дала бы новую жизнь нависшему над обоими супругами горю: сама она выросла нелюбимым, нежеланным выродком, а Мэлгона до сей поры тяготило воспоминание о предательстве, которое оставило неизлечимую рану в его душе.
Рианнон вновь деловито зашагала по лесу, не уставая внимательно осматривать каждый кустик в подлеске. То тут, то там она останавливалась, чтобы ножом раскопать сухую листву и увядшие травы, укрывавшие землю. Несмотря на холодный воздух, пот струился по ее лбу.
Однажды Алевенон упоминал, что корни вонючей мари помогают предотвратить беременность. Рианнон гораздо меньше знала о свойствах этого растения, чем, скажем, о руте или семенах дикой моркови, однако в это время года особенно выбирать не приходилось. Хорошо бы найти достаточное количество хоть какой-то травы, чтобы пережить эту зиму.
Она почувствовала облегчение, обнаружив под бурыми листьями несколько фиолетовых черенков. С помощью ножа удалось выкопать и отрезать яркий корень. Она понюхала его и сморщила нос от едкого запаха тухлой сельди.
Да, как раз то, что надо. Неудивительно, что это растение насыпают вонючей мармо.
Алевенон говорил, что се коренья отваривают в вине, чтобы получить нужное зелье. Кажется, принимать его надо ежедневно, хотя Рианнон и не могла бы сказать с уверенностью. Конечно, опасно пользоваться незнакомым снадобьем, однако у нее не было выбора. Даже рискнуть собственной жизнью все-таки лучше, чем понести.
Рианнон собрала побольше искомых корней, сложила добычу в кожаную суму и закрепила свою поклажу у пояса. Задача была выполнена, и знахарка заторопилась к лошади, Страстно желая поспеть в Диганви, прежде чем Мэлгон заметит ее исчезновение.
Вернувшись на опушку, королева укрепила суму на седле, взобралась на кобылу и направилась к крепости.
Туман в долине рассеивался, и всадница ощутила, как под ее плащ проникает холодный воздух. Поднявшееся из-за горизонта солнце сразу же скрылось за облаками; предстоял еще один сумрачный, промозглый зимний день.
Мэлгон стоял на сторожевой башне, вглядываясь вдаль. Он рано поднялся, чтобы проведать Рина. Обнаружив, что Рианнон нет в спальне, король не стал немедленно бить тревогу. Но потом, наткнувшись во дворе на Руфуса и узнав, что королева катается верхом Одна, Мэлгон помчался к воротам крепости с твердым намерением прибить дежурного часового за ослушание. Лишь после того как тот объяснил, что Рианнон умоляла отпустить ее одну, король стал понемногу остывать. Его отношениях женой и без того уже осложнились до предела. Так зачем же усугублять их наказанием охранника, внявшего ее настойчивым уговорам? Поэтому Мэлгон отпустил часового, хотя и не пожалел гневных интонаций, в нескольких словах объяснив своему подданному, что в следующий раз за нарушение приказа он собственноручно спустит с него шкуру.
Итак, стоя на сторожевой башне, Мэлгон напряженно вглядывался в серый сумрак. Он знал: Рианнон могло грозить все что угодно. В конце концов, не так уж трудно сбиться с дороги и заблудиться. Да и волки, спустившиеся с гор, вполне способны напасть на беззащитную женщину. К тому же сохранялась и опасность ее похищения одним из врагов Мэлгона.
Вот если через несколько минут она не покажется, то он сам отправится на поиски.
Король посмотрел в другую сторону, и сердце екнуло в груди при виде приближавшегося к крепости всадника. Он стремительно сбежал по лестнице, вскочил на коня и, миновав ворота, помчался навстречу жене.
Увидев его, она придержала свою кобылу.
– Рианнон, где ты была?
– Каталась, – ответила королева.
Она смотрела на мужа так задумчиво и виновато, что он не мог на нее сердиться.
– Если бы ты разбудила меня, я с удовольствием составил бы тебе
