– Ты говори со мной, Антоша, – попросила Аня. – Чтобы не так страшно было! О чем угодно…
– Да-да… Скажи, а онны… – сказал Антон. – Онны знали о зависимости людей от Аи? Знали о том, что люди не смогут жить вне планеты?
– Это мы и хотели выяснить! – отозвалась Аня. – Это и был самый главный вопрос… Знали онны или нет?! А если знали, то почему скрыли?!
– Но Стоцкий-то, похоже, прекрасно знал. Теперь понятно, почему он остался на станции…
– Я думаю, что знал. И наверняка знал не он один. А еще кто-то, кто с ним работал близко.
– А вдруг онны сознательно ничего не сказали Земле? – предположил Антон. – Именно потому, что люди были частью их эксперимента? А может, они как раз исследовали эту нашу зависимость? В конце концов, что им человеческая раса… Тем более судьба какой-то маленькой айской колонии?.. Издержки экспансии, мелочи эволюции… На то она и могучая цивилизация, чтобы позволить себе могучие эксперименты. Например, над другими расами. А? Как думаешь?
– Не знаю, не знаю… – сказала Аня. – Не исключаю, что все проще… Представь, что онны просто испугались, когда поняли, что подставили человечество. Банально струсили, Антон! А после не нашли в себе мужества в этом признаться. Думаю, что великим цивилизациям тоже не чуждо чувство вины и стыда.
– Ань… да что мы знаем об их морали?
– Очень мало, – вздохнула она. – Поэтому комиссия и хотела…
– Держись!
Раздался традиционный хлопок, и он был последний. Они наконец стали медленно подниматься в воздух. Сначала они покачивались, вцепившись в канаты, потом их веревочная конструкция постепенно пришла в устойчивое состояние. Антон сперва пытался удерживать Аню возле себя, но ее все равно оттащило на полметра выше. Но она бодро улыбалась ему сверху.
– Мы летим! – воскликнул он радостно. – Летим же, черт побери!
Долина под ногами таяла, уменьшались в размерах травяные пространства, цепи кустарников и оседающие облака пыльцы. Зреющие повсюду желтые гиганты вновь становились игрушечными.
Подхвативший их ветер был теплый и такой же пахучий, как воздух в долине. Шары выходили на курс плавно, по параболе. Минуло несколько минут, и набор высоты' прекратился. Антону показалось, что они поднялись значительно выше, нежели их экспериментальный камень. Точно определить высоту, на которой они парили, было сложно. Высоко вверху множество шаров, не обремененных сторонним грузом, преспокойно плыло на север. Сотни желтых шариков на фоне голубого, бесконечного неба.
– Красиво, правда? – сказала Аня. – А я по тебе уже соскучилась, вот! Сильно-сильно!
– Это ненадолго, – заверил Антон. – Потерпи немножко.
– Еще мне безумно понравилась твоя идея про кучу детей! – Она улыбалась во весь рот. – Ой, смотри, кто к нам прилетел!
Сбоку, метрах в десяти, парил ангел, делая редкие взмахи крыльями.
– А мы уж тебя потеряли! – крикнул ему Антон. – Ты где пропадал, братец?!
Ангел ответил протяжным свистом.
– Ну если наш хранитель тут, значит, все будет в порядке!
– Давай возьмем его к себе, Антон! Будет нянчить нашу кучу детей! Эй, сиреневый, пойдешь к нам?
– Полагаю, что мы неплохо уживемся! – сказал Антон. – И с ним, и с Аей… Потому что она тоже нуждается в нас. Я это чувствую!.. Зависимость-то взаимная, малыш! Я уверен в этом, уверен, понимаешь?!..
Ангел засвистел тоном ниже, потом перешел на журчание и сделал вокруг них несколько кругов. Глаза его горели знакомым бирюзовым огнем, видимым даже при дневном свете. Может, он хотел что-то сообщить им или предупредить о чем-то… Или у него просто-напросто было хорошее настроение.
Мелькнувшая было в голове Антона какая-то мысль тут же пропала, растворилась без всякого следа, ибо они подлетали к разлому Оннако. И он, и Аня, как по команде, замолкли, проглотив языки. Лишь зачарованно глядели на удивительное по масштабности зрелище, разворачивающееся под ногами.
Разлом Оннако ошеломлял и лишал возможности думать о чем-либо ином. Здесь он один был центром мироздания, он полностью завладевал вниманием. Черная бездонная пропасть простерлась внизу подобно исполинской автостраде на многие-многие километры: на восток и запад. Лучи Этты освещали стены разлома лишь на небольшую глубину, а далее свет исчезал в пучине мрака. Вместе со светом в них тонул и взгляд, стоило ему чуть задержаться на этой застывшей черноте в попытках узреть что-либо в безмолвном чреве планеты… Взгляд непроизвольно останавливался, и сразу создавалось ощущение, что ты смотришь на нечто большее, нежели геологическое образование. Ощущение, что тебе позволили одним глазком – только одним! – подсмотреть самое сокровенное, заглянуть в планетное нутро и осознать нечто. Нечто такое, чего ты понять в принципе не способен. И еще появлялось чувство, что молчаливая, столетиями скучающая бездна очень интересуется тобой. Что она с ленивым любопытством изучает свежую душу, вдруг заглянувшую к ней в гости, пробует на вкус незнакомые мысли и новые эмоции… А вслед за ощущением полной зависимости от власти планеты, за осознанием своей ничтожности перед ней сразу возникало чувство страха. Как вчера ночью на «поляне», когда Антону в одно мгновение стало пронзительно ясно, что и люди, и онны – суть гости на Ае, и она доброжелательна к их присутствию лишь настолько, насколько ей это пока любопытно и ново.
Не в силах оторваться Антон все смотрел и смотрел в величественную пустоту разлома и думал.
Думал о том, что нам не дано предугадать, что произойдет завтра, когда Ая насытится чувствами людей или, наоборот, только войдет во вкус… Или же вдруг начнет капризничать и играть с людьми в свои, планетарные игры… Мы находимся в самом начале познания. Может быть, еще только в нулевой точке этого бесконечного пути. Пути, на котором очень многое предстоит обрести, а понять – еще больше. А если не понять, то хотя бы, привыкнуть, смириться… и все равно жить. Жить дальше на этой странной планете, где многое не так. Где меняются привычные понятия о том, что есть жизнь и что есть смерть… где все может умереть и все может возродиться, как сказал Саймон. На планете, которую нельзя понять, а можно лишь чувствовать, как говорил Мацуми. На планете, где даже мертвые как могут помогают живым… И мы не
