парню сильно повезло, а что еще тут можно было придумать? После месячного восстановительного курса он заговорил, хотя медики из лазарета его так и не выпустили.
Память Карелова уцелела в большей степени, нежели у Штольца. Сумбурные сведения, полученные от Карелова, были фактически единственным источником информации о том, что происходило в зоне во время катаклизма. Антон допросил Карелова сразу, как только представилась возможность. Случилось это лишь к исходу пятого месяца пребывания Антона на планете. Во время допроса Карелов то периодически становился невменяем, то приходил в себя, и эти фазы чередовались с переменной цикличностью. Он ни словом не обмолвился о проекте Зордана, и Антон так тогда и не понял: то ли Карелов ничего не знает по существу, то ли не хочет об этом рассказывать.
Картина бедствия, по показаниям Карелова, выглядела так: катаклизм ворвался на «пятак» практически молниеносно – причем катаклизм Карелов понимал весьма ограниченно. Для него он сводился к урагану, в щепки и клочья разметавшему приборные секции и энергоблоки. Сколько времени длился ураган, Карелов не знал, с его слов «время исчезло», и все остальное он помнил «как во сне». Нечетко, несвязно и без уверенности, что это произошло на самом деле, а не явилось плодом его помрачившегося сознания. Сначала он упал на колени возле стоек с мультидатчиками и закрыл руками уши, потому что отовсюду доносились крики его коллег. Потом ему вдруг стало страшно, безумно страшно. Он даже понять ничего не успел: кто именно кричит и что происходит. Ужас «ворвался в него потоком» и заполнил все внутренности – беспричинный, парализующий ужас. Казалось, будто бы одновременно кричат все, включая его. Ему трудно было это определить. Он видел, как Штольц и Пшенко упали и поползли по земле в разные стороны. Встал на дыбы и перевернулся на бок вездеход, порывом ветра повалило и покатило по земле излучатели. Дальше он услышал, как с хлопками Рвутся крепежные тросы… После этого он уже ничего не видел и не слышал. Ужас рвал его на части, ему хотелось вжаться в землю всем телом, втиснуться в камни, зарыться в траву, спрятаться. Он мечтал об одном: чтобы это прекратилось, иначе еще немного, и сердце не выдержит, взорвется… Потом и он сам куда-то полз. Кажется, продолжал кричать, хотя и не слышал собственного крика. Он забыл обо всем, он превратился в комок голых инстинктов, спеленатый страхом…
Минуло пять дней после допроса, и Карелова вывезли на Землю, мотивируя это тем, что результаты его реабилитации на Ае не дали нужного эффекта, и наблюдаемому пациенту необходима принципиально иная среда для восстановления. Дабы никто не смог усомниться в обоснованности решения медиков, операцию по вывозу Карелова провели очень быстро. И опять все произошло за спиной Антона.
Был еще один участник событий на «пятаке»: Сэмюэль Санчес, инженер-наладчик отделения спецоборудования. Непосредственного отношения к проекту Зордана он никогда не имел. Однако Санчес был другом погибшего Франко Делла.
Обнаружили Санчеса в районе кольцевых завалов без сознания и каких-либо повреждений поблизости от трупа Делла. По общепринятой версии, Санчес бросился другу на выручку, находясь (как и многие во время стихии) в шоковом состоянии. Антон допрашивал его однажды и ничего ценного не узнал. По показаниям Санчеса выходило, что сам он ничего не помнит: ни как выбрался из станции, ни как бежал к «пятаку», ни как искал Делла в завалах, подвергая себя смертельной опасности, ни как потом упал, потеряв сознание. На первый взгляд, это был типичный случай действий человека в состоянии невменяемости, какие десятками фиксировались на станциях, вовлеченных в стихийное бедствие. Санчес остался жив только чудом, но подобные обстоятельства уже мало кого удивляли. Жив – и хорошо. Значит, судьба такая. После трагедии Санчес прошел курс психологической реабилитации. Когда персонал «Слез» расформировали по другим объектам, он стал работать по своей специальности на Базе, в управлении инфраструктуры.
В связи со вновь поднятой темой по работам Зордана есть смысл вызвать Санчеса еще раз, подумал Антон. Он поспешно запланировал встречу в своем расписании на завтра. Потом устало откинулся в кресле и прикрыл глаза. Итак, сказал он себе, подведем итог. Что нас интересует в первую очередь? Прежде всего, дальнейшая судьба Штольца и Карелова. Узнать, что с ними сталось после Аи. Переговорить по возможности, если они окажутся в поле досягаемости. Вот вам, дяденька, и еще один запросец! Что еще? Обязательно «пробить» по базе героев сегодняшнего «ролика» – мало ли что сыщется…
Он размял пальцы. Голова была тяжелая. Стучать по клавиатуре совершенно не хотелось. Хотелось сидеть в баре, пить что-нибудь спиртное, смотреть в замечательные зеленые глаза Ани и вспоминать былое… Где же она была все это время? Ведь он ничего не знал о ней. И почему, черт побери, тогда, после Катлеи, он так быстро сдался? Почему он не нашел ее? Ведь он запросто мог тогда… Стоп! Он хлопнул ладонью по столу. Усилием воли заставил себя не думать об Ане, не окунаться в прошлое. Нужно сосредоточиться на работе, не отвлекаться!.. Хотя бы час, еще час… Окунаться будем после.
Это оказалось трудно – не отвлекаться и не думать об Ане. Огромным усилием воли Антон заставил себя отключиться от романтических мыслей и запустил диспетчер запросов.
Через пять минут информационный запрос о судьбе Штольца и Карелова был составлен и благополучно отправился на Землю. Это был уже второй его внешний запрос за сегодня. На первый – относительно досье Зордана и членов его группы, погибших на «Пупке», – ответа он до сих пор не получил.
Пока запрос гулял во мраке космического пространства, Антон опять вспомнил давний допрос Тимура Карелова. То, что говорил тогда Карелов, нельзя было назвать рассказом: обрывочные фразы в ответ на наводящие вопросы. Да еще долгие томительные паузы и пустой, ничего не выражающий взгляд, словно Карелов разговаривал сам с собой. На многие вопросы Карелов просто не отвечал, будто бы Антон их не задавал, зачастую обрывал фразы посередине. И ни разу за время допроса не посмотрел Антону в глаза. Даже никак не прореагировал на появление Антона в своей комнате.
Был в записи допроса один момент, который Антон прослушивал позднее неоднократно и о котором вспомнил сейчас снова. Наверное, в связи с вопросами Родкиса про оннов… Тогда, год назад, Антон тоже пытался говорить с Кареловым об оннах.
Он отыскал запись, нашел среди двухчасовой беседы это место. Это был один из тех моментов, когда Карелов впал в фазу плохой вменяемости.
От экрана Антон отвернулся, откинулся в кресле и уставился в потолок – он уже достаточно насмотрелся на сухое бледное лицо Карелова, его безжизненные глаза и едва шевелящиеся губы.
КАРЕЛОВ: …зачем предполагать? Когда достаточно знать…
АНТОН: Все-таки, я повторюсь: вы хотите сказать, что знаете причины трагедии?
КАРЕЛОВ: Знать… Понимать… Видеть… Пред-ви-деть…
АНТОН: Так знаете или нет?
Молчание.
АНТОН: Хорошо, вы предвидели что-либо подобное? Может, было предчувствие?
КАРЕЛОВ: Разве кто-либо способен предвидеть?
