предпочел прекратить эту бессмысленную войну. И я хочу, чтобы ты помогла мне в этом.
Эльфка обняла его и поцеловала в шею.
– С удовольствием, – промурлыкала она.
Некоторое время они шли молча.
– А как вы воспитываете детей? – сказал Крон. – Мне казалось, что партизанский лагерь – не самое подходящее для этого место.
– Так и есть, – неохотно отвечала эльфка. – Я кормила ребенка грудью, пока молоко не пропало, а потом отдала друидам. Многие так делают – вся молодежь сейчас воюет, а самое ценное, что есть у нации, это дети. Друиды, они такие – сами погибнут, но детей – выходят…
Нужное дерево оказалось даже ближе, чем она предполагала. Могучий дуб у подножия был разъеден огромным дуплом. Энедика заколебалась.
– Я наложу заклинание, и телепорт самоуничтожится после того, как пропустит нас, – сказала она. – А ведь он может понадобиться кому-то из моих соплеменников. Комплименты – комплиментами, но поклянись своими богами, что этот телепорт больше никому не будет нужен. Что ты действительно идешь со мной в Кулу ради того, чтобы прекратить эту войну.
– Клянусь Тором и Локи, – очень серьезно ответил Крон.
И все же Энедике показалось что-то такое в его тоне… Она хмуро посмотрела на мага. Но Крон уже надел на себя волшебную маску. Вязь заклинаний превратила его глаза с кошачьим зрачком в голубые и вполне человеческие, но пустые и неподвижные глаза слепца.
Эльфка подняла руки и нараспев произнесла несколько заклинаний. Крон смотрел, как черный провал дупла заполняется голубым вязким маревом. Они взялись за руки и шагнули в телепорт.
Искандер оказался прав – прогулка удалась на славу.
Сабрина аккуратно подобрала ложкой последние капли в миске, облизала ложку.
– Обалденный супчик, – с набитым ртом сказала ведьма.
Отставив миску, Сабрина завалилась на лежанку и сыто рыгнула. Они ужинали в госпитальном фургоне втроем. Остальные раненные предпочли посидеть у общего костра, посудачить и посмеяться.
– Хорошо, но мало, – отозвалась Ундина.
Ведьма глянула на руль своей метлы, пританцовывающей перед хозяйкой, и что-то записала в небольшую книжицу.
– Так сегодня же Рамдан старший по кухне, – сказал Крюк. – Ты чего это пишешь, Дина? Он с тобой рецептиком поделился?
– Неужели ты порадуешь нас висой? – спросила Сабрина.
Ундина поморщилась.
– Нет, – сказала боремка. – Какой из меня скальд… Я проверила расстояние по счетчику на метле.
Ведьма ласково коснулась метлы и прошептала что-то. Метла тряхнула хвостом и исчезла.
– Мы сегодня второй раз ночуем в отстойнике, как их называет Лайруксал, – начала объяснять Ундина.
– Так правильно, – сказал Крюк. – Мы вчера прошли второй змеиный холм.
На этот раз обозу удалось миновать шнейкхюгель без приключений. Чудовище или спало, или уже успело наловить себе зверей в окрестностях. Ведьмы намекали Лайруксалу, что неплохо бы повторить чудо с самодвижущейся дорогой, но сидх отрезал: «Я не ярмарочный маг и не балаганный фокусник». Ринке потом объяснил Карине, что заставить тропу двигаться очень сложно. И каждый раз может стать последним, после которого дорога замрет навсегда. «А если какому-нибудь обозу нужно будет, как нам у первого шнейкхюгеля, быстро покинуть это место?», добавил сидх.
– Первый отстойник находился на расстоянии триста шестнадцати верст от Бьонгарда, этот – на шестьсот тридцать второй версте, – продолжала Ундина.
– Даже и не верится, что мы это все прошли, – вздохнула Сабрина.
– Не прошли, а пролетели, – заметил Крюк. – А некоторые вообще проехали с комфортом…
– Кто бы говорил, – фыркнула поланка. – О боги, неужели мы уже через неделю будем в Бьонгарде… Как быстро это все промелькнуло. Только вчера, кажется, из Келенборноста выехали.
– Через неделю – это вряд ли, – возразил Крюк. – Дней через десять. Когда из леса выберемся, там еще по Тракту надо будет идти…
Ундина обиженно засопела.
– Мы тебя слушаем, Диночка, – сказала Сабрина примирительно. – К чему эти сложные расчеты?
– Отстойники явно сделаны для того, чтобы в них можно было остановиться на ночь, – сообщила Ундина. – Значит, в древности дорога двигалась со скоростью триста шестнадцать верст в день, а расстояние от Келенборноста до Старого Тракта можно было пройти за три- четыре дня.
Экен недоверчиво хмыкнул.
– Похоже на сказку, – сказал он. – Семьсот верст за три дня?
– Это если предполагать, что на ночь дорога останавливалась, а если нет – так и еще быстрее, дня за два. Мы же вышли из Келенборноста восьмого червеня, а доберемся в Бьонгард дай Водан к середине вересеня, – добавила Ундина.
– Может, отстойники были построены чаще, а некоторые из них разрушены теперь? – возразил Крюк. – Гоблины или орки могли их уничтожить. Запросто. Ты видела, вокруг отстойника камни? Раньше он был обнесен стеночкой, чем-то вроде забора. Теперь того забора уже нет.
– Не скажи, – задумчиво произнесла Сабрина. – Похоже, что Ундина права. А если путники на дороге не сидели, ожидая, пока она их довезет, а тоже двигались – верхами или хотя бы пешком, помнишь, после первого шнейкхюгеля мы ведь тоже ехали, хотя дорога двигалась… И тогда семьсот верст за четыре дня – это вполне возможно.
– Теперь понятно, почему темные эльфы сдались, едва Разрушители вошли в Трандуиловы Чертоги и Келенбороност, – заметила Ундина. – Тогда тропа наверняка еще двигалась, и получалось, что до Бьонгарда рукой подать…
В открытом клапане появилась голова Ирины.
– Что вы сидите, такие скучные? – бодро воскликнула ведьма. – Пойдемте к костру, Ринке петь собрался, а потом и самим можно будет…
– А чего бы не сходить, – прогудела боремка.
Убрав записную книжку в карман куртки, Ундина накинула плащ. Днем было еще тепло, но ночи стояли уже холодные. Ведьма двинулась к выходу.
– А мы с Крюком, пожалуй, останемся, – ответила Сабрина.
Экен улыбнулся.
– Ну и зря! – воскликнула Ирина.
Сабрина смотрела, как звеньевая заковыляла прочь от фургона. Ее походка совсем не удовлетворяла требованиям к походке благородной девицы – признаком хорошего воспитания считались плавные, грациозные движения. Ирина же сейчас напоминала хромого, но чрезвычайно энергичного воробушка. Сабрина подумала, что благодаря Ирине, да и остальным боевым ведьмам, выпускницам Горной Школы, рассеянным сейчас по всему свету, хромающим, грязным, вытирающим свои мечи от крови и яростно ругающимися с нерадивыми
