некоторой благодарности и легкого влечения, уже, впрочем, остывшего.
И благодарить за это надо было, как ни странно, эльфа, который ненавидел Тенквисса всей душой.
Маг нашел в вещах Кертель магическое зеркало, позволяющее внимательно исследовать собственную ауру. Тенквисс почувствовал тяжелый обруч на голове, едва вернулся в собственное тело. Бывший император Мандры не сомневался, что это злокозненные чары Лайтонда, и изыскивал способы снять магический обруч. Но, увидев, чем являлся обруч из Цин на самом деле, Тенквисс передумал.
Черная полоса, обхватывавшая голову мага, выбрасывала колючие шипы-щупальца всякий раз, когда в ауру мага вторгалось влияние извне – энергетический жгут из четырех сил Жизни, обернутый в мертвую силу. Тенквисс узнал эти жгуты. Излучать их мог только один объект в мире.
Эрустим.
Лайтонд разорвал пуповину, связывающую владельца Жезла Власти с артефактом. Тенквисс намеревался воспользоваться свободой, которой давно был лишен, и предоставить и Лайтонда, и юную Хозяйку Четырех Стихий, и всех остальных людей, чья жизнь оказалась переплетена с судьбой Эрустима, их собственной участи. Сам Тенквисс был уже по горло, до отрыжки сыт необходимостью решать судьбы мира.
Тенквисс переложился в потоках воздуха, забираясь на высоту.
Линдворм возвращался в Загорье, которое так опрометчиво покинул полтора века назад.
Зейнеддин приподнялся на стременах, чтобы лучше видеть. Его воины молчали.
В бледно-синем зимнем небе, чуть восточнее пути сюрков, в восходящих потоках воздуха медленно, словно сорванный лист, кружился дракон. Расстояние не позволяло определить его истинные размеры. Но Зейнеддин знал, что черная фигурка, которая отсюда кажется игрушечной, на самом деле принадлежит могучему и совсем не маленькому зверю, один из родственников которого чуть не сожрал Луну.
Младший сын Великого Бека не был трусом, но и идиотом он тоже не был, иначе бы он в двадцать лет не командовал сотней лучших разведчиков. Конечной целью сюрков была Кула, богатая, как старуха-процентщица, и прекрасная, как гурия. Самый короткий путь в бывшую столицу Мандры лежал между северным склоном Черных гор и краем Гниловранской трясины. Кулы надо было достичь как можно скорее – армия, застигнутая на этом узком перешейке, была беззащитна. Войска Великого Бека и так растянулась на марше, как огромная змея.
Оставлять дракона с фланга было рискованно. Но Зейнеддину почему-то казалось, что если бы чудовище хотело атаковать, оно давно напало бы. Скорее всего, дракон лишь хотел защитить свое логово, и сигналил нежданным гостям: «Это земля – моя».
Зейнеддин хлестнул нагайкой своего маленького мохноногого коня, поднимая на дыбы, и развернул практически на месте. Высокий, гибкий, с огромными синими глазами и копной светлых кудрей, делавших его похожим на молодого львифона, в окружении своих черноголовых воинов в полосатых халатах младший сын Великого Бека выглядел таким же странным и необъяснимым сном, как и черный дракон в утреннем небе над Нудайдолом.
Сотня лучших бойцов, вернувшись из разведки, сообщила об отсутствии угрозы с востока.
– Что это было? – спросил Василий.
Только у кузнеца хватило духу разговаривать с дочерью после того, как она вычаровала в небе над станицей иллюзию дракона. То есть, Василий был почти уверен, что это – иллюзия… но он хотел убедиться.
Коруна посмотрела на отца ничего не выражающим, мертвым взглядом. Неделя прошла после нелепой, и от того еще более страшной грозы, сотрясшей станицу. На следующий день люди князя принесли удивительные вести о том, что Черное Пламя убит заговорщиками, а со стороны Мертвой Пустыни движутся полчища сюрков. Княжеские дружинники забрали из деревни всех мужчин, кроме кузнеца и Антона, сухорукого подростка. Станичники не решились бы подойти к избушке ведьмы и дольше, если бы в окрестностях Пламенной не появился разъезд сюрков. Теперь некому было защитить их, кроме колдуньи. За Кертель отправили Василису, старшую дочь кузнеца – даже если бы ведьма была сильно не в духе, вряд ли бы она сразу бы убила сестру своей ученицы.
Оказалось, что старая колдунья умерла. Но ее воспитанница не ударила в грязь лицом. Увидев в небе огромную огнедышащую тварь, сюрки повернули назад и скрылись в лесу.
– Это был дракон, – ответила Коруна отцу.
Василий покачал головой, стараясь скрыть охвативший его ужас. За прошедшие три дня Коруна изменилась сильнее, чем за предыдущий год. Она стала старше, мрачнее… а в ее глазах отцу чудился странный, развратный блеск.
– Станичники отблагодарят тебя, – сказал кузнец.
Новая ведьма-покровительница станицы Пламенной следила за полетом дракона. Он закончил прихотливый вираж и теперь двигался на северо-восток. Избушка ведьмы, у дверей которой Коруна нашла это великолепное, жутко израненное тело, и где словно одно мгновение в безумных ласках пролетели эти дни и ночи, находилась к югу от станицы.
– Не за что, – сказала она глухо. – Я ухожу в Горную Школу, и отныне вам придется защищаться самим.
Василий склонил голову.
– Воля твоя, – произнес он, как показалось Коруне, скорее с облегчением, чем с сожалением.
И все же она вернулась в избушку – проверить.
На столе лежала крупная брошь с алыми, как глаз дракона, камнями. Самого дракона не было.
Юная ведьма зарыдала.
Как он мог уйти? Ведь она любила его, и только его она будет любить всегда.
Но трезвый голос напомнил Коруне о ее характере, неожиданно оказавшимся весьма сварливым. О приступах ярости, охватывавших ее в те моменты, когда все женщины засыпают в объятиях сладкой усталости. О потоках брани, которые она изливала на голову Тенквисса совершенно незаслуженно.
Коруна приколола брошь к плечу, достала меч из сундука и поднялась на чердак, где ее ожидала уже отдохнувшая ступа.
Примечания
1
Моруско – «Черный Лис»
2
Тиурику – «кусочек сыра» (синдарин)
3
автор песни
4
капиструм – повязка, охватывающая голову и поддерживающая нижнюю челюсть
5
(с) Игорь Ефимов
6
Около 20 см
7
