— Я между делом выяснила, что Штефан спит с нашей продавщицей, — лаконично ответила я.
— О, — возмутилась Эвелин.
Господин Кабульке нервно стащил с головы неизменную кепку и мял ее в руках. Похоже, он тоже был в курсе.
— Вы могли спокойно сами рассказать мне об этом, — безразлично заметила я.
— Между ними все это не так давно, как ты думаешь, — ответила Эвелин. — Кроме того, Штефан угрожал мне, если я расскажу тебе об этом.
— Чем же, интересно, он угрожал?
— Так, вообще: он предупредил, что если я расскажу тебе, то ты станешь совершенно несчастна, а я совсем этого, не хотела.
— Я совершенно несчастна, — вздохнула я.
— Кроме того, он еще сказал, что свернет ей шею, — добавил господин Кабульке. — Он думал, я не слышу, потому что туговат на ухо. Но это я как раз расслышал.
— Да, у господина Кабульке уши, как у летучей мыши, если надо, — съязвила Эвелин. — Что ты теперь собираешься делать?
— Понятия не имею, — честно призналась я. Я уже и так слишком много понаделала за вчерашний вечер и ночь. — Что, кстати, показал тест на беременность?
— Оливер тебе не сказал?
Я удрученно покачала головой.
— У нас вчера не было возможности долго разговаривать.
Одному Богу известно, что нам было не до разговоров, мы занимались совершенно другими делами.
— А вот и Петра, — произнесла Эвелин и показала через стекло оранжереи на стоянку.
Действительно. Петра, повиливая задом, направлялась в этот момент к магазину, держа в руке сумочку а-ля Гуччи.
— Эта дамочка и в самом деле совершенно потеряла стыд, — сказал господин Кабульке. — Стоит ей подсунуть что-нибудь из нашей травки.
Эвелин просияла.
— Это замечательная идея, господин Какабульке, — подхватила она. — Я сейчас же пойду и испеку пирожок. Штефан в кабинете, Оливия. Теперь самый подходящий момент вонзить нож ему в спину.
— Лучше грабли, — посоветовал господин Кабульке. — Если в-в-вам понадобится помощь, то зовите меня.
— Баа, ты выглядишь отвратительно, — заявила Петра, входя в дверь магазина.
— В самом деле? Но при этом сегодня ночью у меня был совершенно фантастический секс, — сказала я. — Правда. Это было восхитительно. Я никогда ничего подобного не испытывала. Намного лучше, чем со Штефаном, что, съела?
Петра выпучила глаза. Она не ожидала услышать от меня что-либо подобное.
— С кем же? — недоверчиво спросила она.
— Как с кем? — вопросом на вопрос ответила я. — В конце концов я замужняя женщина. Кстати, ты уволена.
— Что?
— У-во-ле-на.
— Ты не можешь этого решать, — засомневалась Петра.
— Еще как могу! — ответила я и прошествовала мимо нее в кабинет.
Штефан снова изучал список вакансий.
— Господин Ге-е-ертнер, она заявила, что я уволена, — прошепелявила Петра, проскользнув в кабинет вслед за мной.
— Что? — Штефан обернулся. — Что вы сказали, госпожа Шмидтке?
— Она сказала, что я уволена, — повторила Петра и показала на меня. — Но я думаю, что если вы принимали меня на работу, то и увольнять имеете право только вы, или нет? — Она сморщила лицо, готовая заплакать.
— Ну, успокойтесь, госпожа Шмидтке, — заметил Штефан. — Я уверен, что это всего лишь недоразумение.
Я переводила взгляд с одного на другого и качала головой.
— Даже удивительно, что вы до сих пор на вы, — задумчиво произнесла я. — Право же, как-то странно звучит: «Отдайтесь мне, госпожа Шмидтке!» — «Сию минуту, господин Гертнер!»
— Олли! — Штефан в шоке смотрел на меня. Ничего подобного никогда прежде не слетало с моих губ.
Петра пришла в себя быстрее.
— О! — воскликнула она. — Но это не повод для увольнения.
— Мне все равно, — сказала я. — Я выгоняю тебя, потому что ты неприветлива с нашими клиентами и совершенно не подходишь к нашей обстановке. Можешь доработать до конца недели, а за это время подыскать себе новое место работы. Сегодня после обеда получишь письменное уведомление.
— Полегче, — вставила Петра. — Здесь еще и господин Гертнер имеет право что-то решать. — То, что подчиненная спит с шефом, — еще не основание для ее увольнения, не важно, насколько ты ревнива.
— Я догадываюсь, что у тебя большой опыт в этом вопросе, — сказала я. — Однако ты тем не менее уволена.
— Может быть, вы оставите нас одних? — Штефан все еще выглядел шокированным.
Петра, надувшись, вышла.
— Закрой дверь с той стороны, — жестко проговорила я.
— Тебе не кажется, что это довольно жестоко? — спросил Штефан.
Я резко повернулась к нему.
— Что, прости?
— Ты не можешь ее вот так выбросить на улицу, — вставил Штефан.
Господин Кабульке! Грабли! От гнева я в секунду стала пунцовой и не могла сказать ни слова.
— Эвелин не должна была тебе об этом сообщать, — произнес Штефан. — Я знал, что ты не сможешь воспринять все нормально.
— Эвелин ничего мне не говорила, — внесла я ясность. — У меня у самой есть глаза.
Штефан вздохнул.
— Я не хотел, чтобы ты это заметила. И ни в коем случае не хотел причинить тебе боль.
— Как осмотрительно с твоей стороны! — воскликнула я.
Я была искренне возмущена таким цинизмом. Я думала, что Штефан упадет на колени и станет извиняться всеми способами, чтобы замолить свои грехи. Это было самым минимальным из того, что он мог бы сделать.
Но парень решил переложить вину на меня.
— Ах, Олли! Это не должно тебя удивлять. У нас все это довольно давно. Чтобы быть совсем точным, с того времени, как ты лелеешь эту сумасбродную идею с питомником.
— Что? Это была наша общая идея, Штефан. Это же мечта нашей жизни.
— Это была совершенно точно мечта твоей жизни, — холодно сказал Штефан. — Меня никогда не влекло заниматься растениями.
— Но ты говорил, что это золотая жила, если правильно поставить дело.
— Да, но я заблуждался, — сказал Штефан. — Это была, как уже говорилось, просто сумасбродная идея.
Я все больше жалела, что в руках у меня нет грабель господина Кабульке. Так хотелось ткнуть ими Штефана в живот. Что он мелет?
— Что будем делать с Петрой? — спросила я.
Штефан снова вздохнул.
— На протяжении нескольких месяцев я пытаюсь объяснить тебе, что этот питомник в конце концов разрушит наш брак. У меня были все шансы стать экспертом экстра-класса в области маркетинговых
