Он беспомощно всплеснул руками.
— Относилась к тебе без нежности? — осторожно попыталась угадать Кайлла.
— Скажем так, в ее голосе никогда не слышалось ласковых ноток. И вообще, в нем не было никаких эмоций, понимаешь? Она разговаривала со мной как-то… академично, что ли… Как будто я был студентом, а она профессором. Сколько себя помню, из меня постоянно что- то выпытывали. Знаю ли я это? Знаю ли я то? Могу ли решить задачу? Ту или иную?
Стаффа глубоко вздохнул и закрыв глаза, напрягая память.
— Помню один случай. Мы пошли с родителями на вечеринку. Так называл это мероприятие отец. Я был страшно взволнован и оживлен. Там было очень много всякой еды и напитков. Меня просили сыграть то в одну игру, то в другую. Перехитрить компьютер. Решить головоломки. Там было много народу… Может, даже Претор, я, правда, не помню его там… Черт! Все было так давно! — Потупившись, он покачал головою. — Я мало что помню об этом периоде.
— А ты думай, Стаффа! Вспоминай! Медленно, деталь за деталью. Закрой глаза и попытайся представить, что там было, — подбодряла его Кайлла, проникшись к рассказу интересом.
— Много народу… — потерянно повторил он, изо всех сил пытаясь оживить в своей памяти сцены давно забытого прошлого. Он был совсем маленьким. Вокруг него ходили огромные люди, наклонялись к нему, сажали его на стол… — Я помню, что все там говорили только обо мне. Да, точно! Мне приходилось все время отвечать на вопросы. Вопросов было очень много. Они сыпались на меня со всех сторон.
— А как насчет других детей?
Стаффа нахмурился, вспоминая.
— Н-нет, вроде… Нет, там не было других детей. Только я. И взрослые. Ох, эти вопросы! Их было так много! И задавали их так быстро. Потом я помню, мама положила руку мне на плечо и сказала, что она гордится мной. А я так устал! Я… Я сказал ей, что хочу домой… Спать…
— Похоже, тебе устроили что-то вроде экзамена. Мать когда-нибудь ласкала тебя? Прижимала к себе? Гладила по голове? Целовала?
— Она-то? Нет, что ты! Ничего такого я не помню. Она очень хорошо со мной обращалась, но… совсем не так, как ты со своим сыном, судя по твоим рассказам. Нет, она всегда была сдержанной. По поводу моих успехов она, как я сейчас помню, не испытывала счастья и радости. Только удовлетворение. Да, именно это чувство. Помню, она говорила: «Ну, посмотрим, что теперь скажут скептики!» И подмигивала отцу.
Глаза Кайллы зловеще сузились.
— Не сердись, — увидев ее реакцию, проговорил он с смущенной улыбкой. — Вся моя жизнь была чередой нескончаемых экзаменов. Я сдавал их один за другим. Другой жизни у меня никогда не было. Каждое утро я просыпался с мыслью о том, что сегодня должен продвинуться еще на шажок вперед в своих знаниях.
— А что твой отец?
Он пожал плечами.
О, с этим у меня хуже всего. Практически ничего не помню, — Стаффа покачал головой. — Как будто что-то заблокировано у меня в мозгу. Ощущения очень похожие на те, которые я испытывал, когда натыкался на очередную ловушку, оставленную Претором.
Кайлла фыркнула, выражая этим свое отвращение.
— Тебя превратили в какую-то машину! Что же за родители такие?!
— Ну… Мама у меня была миниатюрной, стройной. С ярко-рыжими волосами. А отец был блондином. Я помню, что на них так легко ложился загар. Они были…
— Я не это имела в виду, — проворчала Кайлла. — Я хотела сказать, что они обращались с тобой, как с какой-то неодушевленной вещью. Неужели они никогда не водили тебя на парады, не покупали игрушек, не посылали в обычные учебные заведения, где бы ты общался с другими детьми? А как насчет твоего дня рождения? Что, твоим родителям никогда не приходило в голову устраивать званые вечера для твоих приятелей и друзей? Ты никогда не веселился с другими семьями на пикниках, в путешествиях, на праздниках?
Стаффа беспомощно пожал плечами.
— Я, честно говоря… Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Впервые я узнал о датах рождения людей только после того, как поступил на военную службу. Я был зачислен слушателем в летную школу и на навигационные курсы. До этого я полагал, что «день рождения» — это понятие, присутствующее только в жизни взрослых.
— И что, у тебя никогда не было друзей среди сверстников, когда ты был ребенком?
— Никогда. Впрочем, я припоминаю, что раз или два общался с детьми… — Он нахмурился. — Но понимаешь, мне с ними было как-то… Не знаю, как это поточнее определить. Я хотел решать головоломки и логические задачи, а они… Они хотели только шуметь, прыгать, бегать и вообще вели себя как-то… по-дурацки! Насколько я помню, носились друг за другом по всем комнатам как угорелые. Смысл, кажется, был всего лишь в том, чтобы догнать убегающего и дотронуться до него… Своего рода охота, где охотник и дичь поочередно менялись местами. Я смотрел на них с улыбкой, не видя цели безумств.
Она мрачно прищурилась.
— Сколько тебе тогда было лет?
— Не знаю. Я вообще в детстве и юности никогда не думал о своем возрасте.
— Но ты же мог сравнивать себя с другими?
Стаффа потер рукой колено, вновь напрягая память.
— Когда я поступил в военную академию, все говорили, что мне четырнадцать лет. По крайней мере, именно эту цифру Претор вписал в соответствующую клеточку в анкете. С тех пор я и стал считывать года, это стало своего рода точкой отсчета.
— А сколько было тем, кто учился с тобой?
— Самому младшему двадцать один, — пробормотал Стаффа и как-то неловко заерзал в своем углу: только сейчас он понял всю странность этого. Он поспешил объяснить. — Понимаешь, я всегда был особенным ребенком. Всегда опережал других детей в развитии. К тому же моим покровителем был Претор, а такой человек обеспечивает своих питомцев только самым лучшим. В смысле образования, главным образом. Поэтому неудивительно, что я доминировал в своем классе.
— Ты всегда был лучшим? — удивленно приподняв брови, спросила Кайлла.
— Разумеется. Это происходило отчасти потому, что я даже не знал, что такое неудача на экзамене. Для меня не существовало такого понятия. Я знал пару-тройку ребят, которые занимались очень хорошо, но порой все-таки допускали промахи в учебе. Со мной такого никогда не было, да и не могло быть.
— И ты никогда не опускался ниже первого места?
— Естественно, никогда. Для меня это просто немыслимо. Быть вторым? Мне это просто не было позволено! Если нужно, я занимался по ночам. В экзаменационную сессию порой и все ночи подряд. Если я чувствовал, что у какого-нибудь сокурсника появлялся хоть малейший шанс обойти меня по тому или иному предмету, я нанимал репетиторов и занимался, занимался! Чего бы мне это не стоило, а я всегда добивался своего.
— Ты не мог позволить себе быть несовершенным? — проговорила Кайлла и поморщилась. — Господи, что за убогая юность!
— Совершенство — цель, которой стремится достичь все человечество. Все, что по градации стоит ниже совершенства, на мой взгляд, недостойно…
— Ой, да ладно молоть чепуху! — взорвалась Кайлла. — Ты хоть прислушайся к самому себе, Стаффа! Ты понимаешь, что ты говоришь? — Она состроила кислую гримасу. —
