суждено погибнуть?
— Что дальше? — думал Ри, ошеломленный тем, как все обернулось.
Разглядывая себя в зеркальной поверхности черного монитора, он помассировал щеки, стараясь восстановить нормальное кровообращение. Измученные глаза делали его осунувшимся, усталым и… старым.
— Да, такой я и есть, — прошептал он, чувствуя, как его измотали все эти часы, проведенные в командирском кресле. Когда он последний раз спал? Сколько дней назад? Он заморгал, глядя на свое отражение и видя крепкого мужчину, плотного, с крупными чертами лица и толстым коротким носом. Его волосы были коротко острижены, из-за чего вытянутая голова на мясистых плечах казалась непропорционально маленькой. Его черные волосы теперь подернулись серебром, годы, проведенные на посту командира, запечатлелись на лице.
— Я же первый полковник Патруля, когда-либо пошедший против своего начальства, — неотступные спазмы извечной головной боли теснили лоб. МНЕ НУЖЕН СОН.
Связисты тихо переговаривались по системе, неся свою бесконечную вахту. Бесконечную? Со времени последнего выстрела при нем сменилось две бригады. А до боя они уже работали по две смены.
Он раздраженно фыркнул.
— Надо полагать, дорога к измене не бывает легкой. — Измена? Да, они переступили эту черту. Закончилась эпоха. Патруль стрелял в Патруль.
— Пять столетий доблести… все коту под хвост, — он рассеянно смотрел на монитор, наблюдая за перемещавшимися точками буксиров, копошившихся вокруг других кораблей. «Пуля» выглядела так же.
— Это все равно бы когда-нибудь случилось, — рассеянно пробормотал он. — Если не я, то Майя, или Тоби, или кто-то другой, получивший приказ, который он не смог бы выполнить. Скор, ты перестарался, приказав мне сжечь романанов. Вот и все. Это мог быть кто угодно.
— Человеческая цивилизация загнивает… а теперь еще и Сириус восстал, — он проворчал с горькой усмешкой. — Начало конца, Скор. Как древние империи. Варвары вырвались на свободу. Все рушится изнутри.
— Полковник? — донесся по связи голос Нила Иверсона.
— Слушаю, — отозвался Ри, мысленно включив головное устройство связи, которое золотистым венцом окружало его голову.
— Я никак не могу связаться с лейтенантом Сарса, сэр. У меня было несколько вопросов по поводу…
— Она на планете, Нил, — Ри боролся с зевотой, веки были каменными. Измена оказалась трудным делом.
— Хм, ладно, я тогда попытаюсь достать ее там. Может быть, связь на ШТ…
— Забудьте об этом, Нил, — Ри поднялся, осматривая мостик и отмечая закопченные панели, которые он до этого не видел ни в каком другом состоянии, кроме сияющей белизны, — Железному Глазу нужно покончить со смертельной враждой с Большим Человеком. Рита должна при этом присутствовать.
— И примерно когда она вернется, сэр? — голос Нила звучал растерянно. Черт! Все, что касалось Паука, приводило их в растерянность.
— Неизвестно, — Ри провел рукой по трехдневной щетине. — И я не думаю, что она будет особо торопиться. Филип погиб, когда верхняя левая орудийная палуба разгерметизировалась. — Ри потер затылок, его внимание привлекло изображение паука над головой, нарисованное Литой Добра.
Он тихо прибавил:
— Многие погибли, Нил. Дайте ей время для траура. — НАМ ВСЕМ НУЖНО ВРЕМЯ ДЛЯ ТРАУРА.
— Слушаюсь, сэр. Хм, я думаю… я что-нибудь придумаю по ходу дела, сэр.
— Вы хороший человек, Нил. Я нисколько не сомневаюсь, что вы справитесь с организацией ремонтных работ. Если я понадоблюсь, дайте знать.
Удивление и признательность переполняли голос, отозвавшийся по связи.
— Как… спасибо, сэр! — система отключилась, оставив Ри в покое.
Ри рассеянно усмехнулся, не в силах оторвать глаз от изображения паука, нарисованного на панели над головой. Меланхолия вернулась.
— Ах, Лита, — прошептал он напрягшимся голосом. — Ты была слишком хороша для них всех.
Он рассмотрел изображение. Она нарисовала паука совершенных пропорций, как будто какой-то художник водил ее рукой в те безумные минуты. Под ее рукой «Пуля» стала кораблем Паука.
— Время для траура? — он с грустью покачал головой.
Он тогда видел на мониторе, как ее тело, завернутое в белое, вылетело из эвакуационного люка. В знак уважения они отстрелили ее отдельно от остальных.
Под сердцем у него зияла пустота, и он покачал головой. Нельзя думать о мертвых друзьях, когда мозг так отягощен усталостью. Это делало страдание еще более невыносимым; горе становилось почти материальным.
Рядовой втолкнул уборочную машину через главный люк, рассеянно отдав честь и разворачивая ионизирующие щетки и насадки. Измотанный как все, он едва держался на ногах от усталости.
— И минуты не пройдет, как мостик опять будет сверкать, полковник.
Ри кивнул, видя, что дел у него почти не осталось. Связисты — со слипавшимися, как и у всех, глазами — должны были контролировать корабль, координируя ремонтные работы и передавая сообщения.
— Я собираюсь прикорнуть на пару часов, — сообщил он в узел связи. — В чрезвычайных случаях вызывайте.
— Слушаюсь, сэр, — отозвался Тони. — Отдохните хорошенько, сэр.
Рядовой, нажав кнопку, запустил свою машину и стал водить насадками по закопченным панелям и мониторам.
— Когда я вернусь, — прибавил Ри, проходя мимо юноши, — тот паук на верхних панелях должен быть на месте. Если его не будет, то… ты пожалеешь об этом! Я обещаю.
Рядовой открыл рот, глядя на паука, и кивнул с такой готовностью, что чуть не упал.
Коридоры казались незнакомыми, совсем не похожими на коридоры прежней «Пули», но, как ни крути, она вышла из кровопролитного сражения. Впервые за триста пятьдесят лет своей службы «Пуля» пострадала. Как и все они. Директорат, Патруль, никто уже не будет прежним… и меньше всех он сам, Дэймен Ри.
Он остановился в опаленном коридоре. Он чувствовал щемящую боль в сердце, глядя на почерневшую обшивку, расплавленную сталь и поврежденную переборку. Он не думал, что все это так подействует на него.
— О «Пуля», — вздохнул он.
ЗНАЕТЕ, МЫ БЫЛИ БЫ УЖАСНЫМИ ЛЮБОВНИКАМИ, всплыл в памяти голос Литы. Дэймен остановился, плотно зажмурил глаза и прислонился лбом к изуродованной обшивке своего корабля.
— И я спросил почему, — сказал он, обращаясь к холодному металлу, проводя мозолистыми пальцами по покоробившейся от жара обшивке, делясь своей болью с кораблем.
Он ясно представлял ее, смотревшую на него поверх бокала, из которого она отпивала
