– А вот что. Когда он позвонит – и молите бога, чтобы он позвонил, – соглашайтесь встретиться с ним в каком-нибудь питейном заведении. Надо взглянуть на этого мистера Макдональда. – Он вынул из кармана ингалятор. – Потому что встреча с мистером Макдональдом – не просто совпадение.
Утреннее солнце низко висело над городом – металлический диск, чуть подернутый туманной пеленой. На улицах стояли лужи. Было совсем рано, но мы с Питерсоном уже позавтракали и допивали кофе из серебряного кофейника. Мы спорили, и напряжение отзывалось болью под лопатками, долбило в основание черепа. Питерсон настаивал, чтобы я поехал к Берти Редмонду в Скотленд-Ярд посмотреть досье с фотографиями нацистов. Я же хотел продолжить слежку за Ли.
– Дьявольщина! Вы начнете когда-нибудь понимать, что происходит в действительности? – прогремел Питерсон, прищурив глаза. – Вашего брата убили не потому, что он отыскал вашу сестру – если только это вообще ваша сестра, я подчеркиваю, если… Это не повод для убийства, Купер, нет, если она просто ваша давно пропавшая сестричка. От него могли отделаться, чтобы он не беспокоил ее, но его не стали бы убивать, неужели вам это не ясно? Хоть это до вас доходит? Вам понятно, о чем я говорю?
Я кивнул, сердито глядя на него.
– Следовательно, если он погиб не из-за того, что нашел вашу сестру, то погиб по причине, которая возникла в процессе ее поисков. Похоже, теперь нам известно, что это за побочная причина – уцелевшие нацисты, неонацисты или старо-неонацисты, называйте их как хотите. Так вот, Купер, это убийство! Убийство, а не шутка!
Итак, мы имеем: Сирил, какая-то женщина, возможно ваша сестра, и кучка недобитых фашистов. Но не только это… Буэнос-Айрес, Лондон и Мюнхен… Ваш брат побывал в этих городах. Очевидно, в каждом из них имеются нацисты… Так, еще ангел мести на острове Кэт. Теперь, черт подери, давайте взглянем на все это трезво. Единственный здравый вывод из сказанного – нацисты, хоть это и звучит дико спустя тридцать лет после их похорон, продолжают убивать людей… Они убивают всякого, кто представляет для них угрозу. Что еще можно предположить? Делать поспешные выводы – глупо, но не делать их совсем – еще глупее. Однако мы упорно не желали делать их. И теперь, Купер, мне страшно…
Прошлой ночью я не сомкнул глаз, хотя всегда сплю отлично, всегда. А вчера не мог и позавчера тоже. Я просыпаюсь в холодном поту и в ужасе. Меня пугает сложившаяся ситуация, пугают эти люди. Мне страшно, потому что я ничего не предпринимаю, тогда как они следуют за нами по пятам, выжидают, как мы поступим дальше, не оставим ли все это и не уберемся ли восвояси. Более того, я не уверен, спасет ли нас возвращение домой. Я говорю «нас», поскольку теперь рискую жизнью не меньше вашего. Мы суем нос в их маленькую нору, и они не могут понять, много ли нам удалось узнать. Но они встревожены. Знаете, о чем я думаю, Купер? О том, что им, прежде чем убить нас, хочется выяснить, что нам известно. Они не знают, что именно мы могли сообщить другим заинтересованным людям. – Он шумно отхлебнул кофе и пробормотал: – Боже, до чего я люблю холодный кофе! Обожаю, просто обожаю… Маленькие жизненные удовольствия, и я не желаю их лишаться.
Так вот… Нацисты пытаются ликвидировать вас, но делают это нечисто. Может, они вообще не собираются убивать… Может, их цель – только запугать вас. Хотя вряд ли в их интересах оставлять вас в живых, учитывая, как много вам уже известно.
– Но, собственно, что мне известно? – спросил я.
– Это не имеет значения. Вы можете знать важные вещи, сами того не подозревая, и тем не менее вы пока живы. Для них это большой, ничем не оправданный риск. Но раз вы все еще живы, то можно подумать, что вы пользуетесь чьим-то покровительством. Дай-то бог, чтобы это было так!
Он встал и заходил по комнате, разминая мышцы. Остановился рядом с бюро и завязал полосатый галстук под воротником белоснежной сорочки. И то и другое было куплено накануне: у него на все хватало времени, тогда как я к концу дня уже ни на что не находил сил.
– Вопрос в том, все ли мы знаем, или есть еще что-то, неизвестное нам.
Я затруднялся ответить ему.
– Подумайте на минуту вот о чем. – Он застегнул «молнию» на брюках, разгладил галстук поверх рубашки. – Никто вас не беспокоил, пока вы не поехали домой. Они убили Сирила после того, как он вернулся домой. Уничтожили Полу, которая после своего возвращения домой никуда не выезжала из Куперс-Фолса… Тут что-то кроется. Возможно, эти коробки… Их выкрали и, чтобы заполучить тот единственный железный ящик, который не достался им, разрушили чуть ли не целый город. Мне кажется, что это мотив для убийства, если только слово «мотив» здесь подходит…
Он надел жилет, тщательно расправил его на груди и застегнул на все пуговицы, потянулся за пиджаком.
– Значит, остаются только бумаги, которые расшифровал мой дружок из Колумбийского университета, – тот самый план захвата Соединенных Штатов изнутри в случае победы немцев в войне. Все это – замысел Остина Купера. До сих пор я не придавал особого значения этой дребедени. Нет, я верил, что они составили подобный план и так далее. Но мне, как и вам, все это казалось детской забавой. Но теперь… Слушайте, Купер, а что, если, черт подери, они и впрямь верили в возможность его осуществления? Что, если речь идет о далеком, но реальном перспективном плане? Я хочу сказать: что, если Стейнз не просто добивает уцелевшую нечисть, как он расстреливал немецких матросов в холодной черной воде пролива, а пытается что-то остановить? Что, если Сирил хотел дать сигнал тревоги? А Долдорф? Что, если что-то… весьма важное происходит именно сейчас? Вот потому я говорю серьезно: вам лучше поскорее смотаться в Скотленд-Ярд и взглянуть на эти проклятые снимки, чтобы окунуться в эту игру с головой. Перестаньте тратить время, изводя себя мыслями о той женщине.
Я поехал с Питерсоном в Скотленд-Ярд, подержался за узкую холодную руку Берти Редмонда, просмотрел нацистские досье. Ни одного знакомого лица – ни долговязого, ни его коротышки-помощника. Но я старался вовсю, так как слова Питерсона потрясли меня.
От Скотленд-Ярда мы, взяв такси, поехали на улицу, где располагалась контора Бренделя, около которой я оставил взятый напрокат автомобиль. Ублажив Питерсона тем, что съездил с ним к Редмонду, я счел себя вправе выразить ему свое несогласие. Сидя на заднем сиденье такси, я изложил ему свою позицию.
– По-вашему, я чересчур много ношусь с той женщиной, то есть с Ли, – начал я, стараясь не выдать чувств, которые поднимались в моей душе, стоило кому-то лишь заговорить о ней. – Я же считаю, что Ли – наша отправная точка, с чего мы можем начать расследование. Сирил, должно быть, думал точно так же, ведь, что ни говори, она – наша плоть и кровь, даже если сама об этом и не подозревает. И Сирил поэтому решил разыскать ее. Не исключено, что он даже встречался с ней…
– Может, потому его и убили, – сказал как отрезал Питерсон.
– Да, но о нас им все равно уже известно. Что бы мы теперь ни сделали, хуже не будет.
Он кивнул и что-то проворчал.
– Не забывайте о телефонных звонках Поле, – напомнил я. – В том числе и из Мюнхена. Сирил звонил ей из Мюнхена. Брендель и Ли живут в Мюнхене… Только это и связывало Сирила с Мюнхеном.
Мы расплатились с водителем и быстро зашагали по улице, направляясь к своей
