Я последовал ее примеру, благо возле 'Дарвина' ночных извозчиков хватало. Водила попался с понятием и без лишних расспросов упал на хвост такси, которое облюбовала Элла. Так мы пересекли город из одного конца в другой и вскоре оказались в микрорайоне Парковом, вплотную примыкавшему к лесному массиву. Раньше тут был поселок железнодорожников, в семидесятые годы поглощенный городом и подкинувший чинной и благополучной окраине неуправляемые и буйные орды переселенцев, собранных, что называется, с миру по нитке. И теперь здесь держала мазу отмороженная братва, плевавшая на традиции и внешнюю благопристойность.
Танцовщица покинула такси возле пятиэтажной 'хрущевки' и, дробно стуча каблучками, поторопилась скрыться в подъезде. От хмельной заморочки я тоже отпустил своего извозчика, а когда он уехал, до меня вдруг дошла элементарная мысль, все это время вяло ворочающаяся в желудке вместе с лангустом и жареным рябчиком – какого хрена мне здесь нужно!? Ну узнал адрес Эллы – что с того? Или ты ожидал, что Храпов выйдет ее встречать? Нет, Сильвер, ты и впрямь осел…
Ругаясь последними словами, я все-таки заприметил как слегка осветилось кухонное окно на втором этаже; похоже, Элла зашла в туалет. От нечего делать я поднялся по лестничному маршу к двери ее квартиры, потыкался возле нее, словно слепой новорожденный щенок, и с тем и свалил, от злости готовый разорвать сам себя на части.
На улице царила глухая темень, в частном секторе сонно и нехотя лаяли псы, а где-то неподалеку пьяные голоса вразнобой орали общеизвестную народную песню про мороз.
Впрочем, после самопальной подпольной водки русскому человеку до лампочки даже Северный полюс в самую лютую зиму. А иную в Парковом не употребляли – доходы не позволяли.
Я уже хотел было поворачивать оглобли и искать какой-нибудь транспорт, чтобы вернуться в лоно цивилизации, но упрямый бес, заведенный еще в 'Дарвине' ледяным 'Абсолютом', вцепился в меня мертвой хваткой и подталкивал на свершение очередных глупостей. Я сдался ему не без борьбы и пошел вокруг дома. Позади 'хрущевки' были разбиты крохотные огородики и росли уже заматеревшие деревья, посаженные сразу после окончания строительства. Окна квартиры, где жила танцовщица, оказались занавешены непрозрачными шторами, но достаточно небрежно и в широкую щель мне были видны какие-то мелькания.
И я поступил, как в глубокой юности, когда у меня проснулся интерес к запретному плоду и я какое-то время подсматривал за раздевающимися девчонками – ухватился за ветки и мигом взобрался на дерево, толстые ветки которого тянулись к интересующему меня окну.
Картина, увиденная мною через неплотно закрытые шторы, сразила меня наповал: в крохотном зальчике, обставленном старой мебелью, выясняли отношения Элла и Храпов!
Она что-то горячо доказывала, а 'передовой' бригадир наступал на нее с угрожающим видом. Черт возьми, что он делает!? Ах, скотина… Храпов ударил Эллу коротко, почти без замаха, и девушка отлетела к стене как пушинка. Но вместо того, чтобы удариться в плач /что вполне естественно в такой ситуации/, девушка схватила с полки бронзовую статуэтку и врезала ею Храпова чисто по мужски, от всей души и в нужное место – по кумполу.
Мать твою!.. Мне даже через двойные рамы послышался хруст дробящихся костей, и обильно хлынувшая из раны кровь вмиг залила светлую футболку горе-ухажора. Храпов какой-то миг постоял, будто раздумывая – падать или нет, а затем, подкатив глаза под лоб, завалился навзничь. И тут я увидел как Элла с исказившимся от ненависти лицом взмахнула рукой с зажатой в ней статуэткой еще раз – так сказать, примочила вдогонку.
Братцы, что же это такое творится!? На моих глазах кончают главное звено цепи, уцепившись за которую я намеревался вытащить вместе с похищенной Кристиной сто тысяч баксов. Моя яхта шла ко дну в замызганной 'хрущобе'! А ее капитан висел на дереве как гнилая груша и созерцал последние конвульсии своей 'голубой' мечты.
Ни фига! Быть или не быть – это уже не вопрос, а диагноз. Прочь сомнения и колебания, пора приниматься за дело. Вперед!
Я поднялся по дереву чуть выше и прыгнул на балкон зловещей квартирки как кот – бесшумно и опустившись на все четыре кости. Дверь оказалась заперта, но меня это не смутило – в балконном окне была открыта форточка. Я прислушался – из квартиры не доносилось ни звука. Похоже, Элла ушла в другую комнату, а бедный Храпов пребывал в сумеречном состоянии.
Открыть окно оказалось проще простого – руки у меня длинные, куда хочешь достанут. Я осторожно раздвинул шторы и осмотрелся. Да, в зале никого не было. Если не считать Храпова, не подающего признаков жизни. Перекинув ногу через подоконник, я наконец очутился в жилище, как я предполагал, зазнобы Левы Бермана. В квартире царила поразительно мертвая тишина, и даже тиканье моих наручных часов звучало словно бой кремлевских курантов. Конечно же, это было не так – шалили нервы, но в такие моменты человек не задумывается над обоснованием своих ощущений. Он только констатирует факты и действует, запрограммированный тысячелетним опытом предыдущих поколений.
В конце концов я отважился и прошел вглубь квартиры. Она оказалась трехкомнатной, но ни в одном из помещений Эллы я не застал. Блин! С перепугу сбежала? Вряд ли. На нее, судя по моим мимолетным наблюдениям, это не похоже. Пошла за доктором? Возможно.
Хотя… Я посмотрел на тумбочку в углу прихожей и обнаружил там телефон; ради интереса проверил – работает. Значит, можно было вызвать 'Скорую', а не вышивать по ночной окраине в поисках эскулапа. Тогда что? Сбежала, но не от страха, а вполне осознанно и хладнокровно. Бросила квартиру с барахлом и… Стоп, стоп! Что-то здесь не вяжется…
Я зашел в спальню и открыл шифоньер. Ну вот, приплыли – там находилась только мужская одежда. Похоже, это была нора Храпова, где он отсиживался до прояснения ситуации. Час от часу не легче…
Возвратившись в зал, я присел на корточки над бригадиром и попытался нащупать пульс.
Но уже при виде его проломленного черепа я понял, что мои потуги тщетны – он был мертв. Этого только мне и не хватало… Хмель, до сих пор толкавший меня на необдуманные поступки, выветрился из головы моментально, и я заметался по квартире, словно вшивый по бане. Что делать!? Линять, настойчиво подсказывал здравый смысл. Но с другой стороны сделать ноги никогда не поздно. А что если я немного осмотрюсь?
Может, найду какие-либо бумаги /или еще что/, которые могут пригодится в расследовании. Жмурики не вызывали во мне боязни или неприятия. Я их за свою жизнь насмотрелся по самое некуда. Поэтому я совершенно спокойно начал исследовать содержимое шкафов и секретера, предварительно обмотав руку носовым платком – чтобы не оставлять следов.
Но нашел только грязное белье и немного одежды – самое основное. Почти во всех шкафах властвовало запустение. Как я и предполагал, это была конспиративная квартира.
Но когда я прошел на кухню и открыл холодильник, моему взгляду предстало поистине гастрономическое изобилие. Да, Храпов не любил себе отказывать в еде и хороших напитках…
Я опоздал на долю секунды. Меня заинтересовала коробка из-под обуви, стоявшая под шифоньером. Я лег на пол и потянул ее к себе. И в этот момент рядом со мной послышался подозрительный шорох. Мне стала понятна моя фатальная ошибка практически мгновенно, но уже было поздно. Сначала послышался треск электрического разряда, и мое тело скрутила в узел жестокая боль; кто-то воспользовался поистине дьявольским изобретением цивилизованного человечества конца двадцатого века – мощным электроимпульсным
