поднимается меня прикончить – и это мне понятно. И… спасибо… старлей… За все спасибо. Ты и в Афгане за чужие спины не прятался, и сейчас свою голову готов положить ради дружбы. Но мы не красные девицы, мы – диверсанты. А потому просто не могу позволить тебе поддаться минутному – пусть и благородному – порыву. У нас, сам знаешь, благородство не в цене. И пока я в состоянии хоть чтото соображать и двигаться, мне необходимо все сделать как нужно. Прощай, брат…
– Сюда идут! Замри! Стой! – Я вцепился в свою пятнадцатизарядную 'беретту'.
Акула поверил сразу, что я делаю это не для отвлечения внимания – он знал меня так давно, что научился понимать даже без слов. Мой бывший сержант быстро спрятал оружие под плед и застыл в тревожном ожидании. Он прекрасно понимал, что звук выстрела выдаст нас с головой.
Мы остановились на берегу моря, в роще, примерно в двух-трех километрах от старинного римского замка. Я знал, что рядом с нами находится кемпинг, в котором сдавалось бунгало с душем и туалетом, но появиться там не мог – если где и будут нас искать 'воины шариата', так это в первую очередь в кемпинге. Но я знал, что в лесу разрешалось разбивать палатки. Чем и пользовались небогатые городские жители, приезжающие в выходные дни погреть бока на прекрасных анамурских пляжах. А сегодня как раз была суббота, и конец мая выдался на удивление теплым и сухим.
Тревога оказалась ложной. Завидев наш 'фольксваген', полноватый мужчина с седеющими черными усами что-то сказал семенящей рядом девочке десяти-двенадцати лет – наверное, дочери, – и они повернули обратно. Похоже, отец семейства подыскивал подходящее место для палатки.
– Все о'кей… – Облегченно вздохнув, я спрятал пистолет. – Туристы. – Я с насмешкой посмотрел на Акулу. – Что притих? Давай стреляйся. Если, конечно, хочешь и меня за собой потащить. Законник хренов… Что ты понимаешь в наших законах, зеленка? Ты в группе ликвидаторов без году неделя, а пытаешься косить под 'деда'. Если понадобится, если припрет, я тебя сам придушу, как щенка, и не пискнешь. Так сказать, без шума и пыли. И без всякого там благородства. И не потому, что нужно выполнить предписания, а из-за банальной истины, гласящей, что своя рубаха ближе к телу. Усек, недоразвитый?
– Ты считаешь… что мы можем выкрутиться?
– Если уж одолели горы, то переплывем и море. Главное, не суетиться и держать ушки на макушке. А отправиться на тот свет никогда не поздно. Давай лучше достанем нашего неудачника. Если, конечно, он еще не околел – ночью было довольно прохладно…
Когда я извлек хозяина машины из багажника и вынул у него изо рта кляп, он прохрипел:
– Руки… Ради всех святых, быстрее! Развяжите…
– Только без глупостей. – Я сначала достал пистолет, присоединил к нему глушитель, а затем разрезал веревки на его онемевших руках.
– Скорее, скорее… У-у…
Едва он оказался свободным, как тут же отбежал в сторону на несколько шагов и принялся расстегивать брюки. Мы с Акулой, который под действием наркотика настолько оживился, что даже смог без посторонней помощи сесть, посмеиваясь, смотрели на его манипуляции. Он притопывал, подвывал, закатывал под лоб глаза и безбожно ругался, пытаясь непослушными пальцами облегчить свою мятежную душу, за ночь опустившуюся на уровень мочевого пузыря.
– О-о-о.. Слава Аллаху…
– Что с ним делать? – спросил я больше себя, нежели Акулу.
– Воткни ему пять кубиков ПА-2 за пять приемов – и дело с концом.
ПА-2, или первантин, недавнее изобретение отдела спецтехники, смесь сильного стимулятора первитина, в свое время входившего в аптечку офицеров ВВС США и английской разведки, и одного из препаратов для анестезии. Три-пять инъекций – и человек становится 'зомби', готовым исполнять любые приказы, даже броситься вниз головой с небоскреба, совершенно не задумываясь о последствиях. К несчастью, возврат этого подопытного кролика в первоначальное состояние возможен только после длительного лечения в психушке. И то не всегда.
– Не будь таким извергом. – Я криво ухмыльнулся.
Да, этот турок стал для нас большой проблемой. Просто ликвидировать его рука не поднималась. А держать при себе было очень опасно.
– У тебя есть другое предложение?
– Давай сначала побеседуем с ним.
– Зачем?
– Ну хотя бы ради любопытства.
– Турок, он и есть турок… – пробурчал Акула.
– Не скажи. Ты много видел турок, разгуливающих с пистолетом в кармане? Притом армейской модели.
– И то правда.
– Эй, ты, чучело гороховое! – позвал я справившего нужду пленника. – Поди сюда.
Тот покорно подошел к машине и протянул руки, которые я тут же связал, – береженого Бог бережет.
– Садись. – Я показал на траву. – Будем совет держать.
Турок сел, по-восточному скрестив ноги, и подобострастно посмотрел снизу вверх тоскливым собачьим взглядом. Однако, как ни странно, в его глазах я почему-то не заметил страха. А он там должен был присутствовать, ведь не каждый день обычному гражданину, пусть и турецкоподданному, приходится заглядывать за грань, отделяющую мир живых от мира мертвых.
Пленник вовсе не смахивал на лоха или недоумка и должен был понимать, с кем имеет дело, – мы с Акулой не были похожи на коммивояжеров или, в крайнем случае, на путешествующих прожигателей жизни. И тем не менее турок оставался на удивление спокойным и сосредоточенным, хотя и пытался изобразить состояние подавленности и покорности, как у людей, захваченных террористами.
– Ты кто? – не стал я мудрствовать лукаво и спросил, словно гвоздь вколотил.
– Хафыз Нихад…
– Где работаешь?
Я спрашивал по-турецки, хотя и дураку было ясно, что я иностранец. К тому же мой турецкий оставлял желать лучшего. Впрочем, я и не думал изображать из себя стамбульского гостя.
– Дайте попить. Во рту пересохло… – попросил турок вместо того, чтобы ответить на вопрос.
Я строго посмотрел на Акулу, который хотел вызвериться, открыл пластиковую бутылку с минеральной водой и ткнул ее, словно соску, в рот Нихаду-эфенди. Тот опорожнил ее за считанные секунды.
– Ну? – Хотя я и пытался избавиться от угрожающих ноток, они все равно прозвучали.
– Я работаю в Анкаре. В отеле 'Шератон'.
– Кем?
– Портье.
– Во брешет, сука… – не сдержался Акула; слава богу, он сказал это поанглийски.
– Эт точно, – поддержал я его мнение. – Вам там что, пистолеты 'кырыккале' вместо авторучек выдают? – спросил я не без сарказма. – Ты ври, да знай меру.
