приличный клок волос вместе с кожей. Марио успел пустить в ход любимое свое оружие, опасную бритву, раньше, чем араб избавился от захвата; потому первый выстрел оказался и последним.
– Дон Витторио? – Это были едва не первые слова Марио на новом месте.
На этот раз мы устроились неподалеку от церкви Святого Винсента, почти в центре Марселя. Отель был небольшим, но очень фешенебельным и дорогим. Для того чтобы в него вселиться, нам пришлось сменить свой имидж. Теперь вместо грубоватых, неотесанных морячков и хулиганов мы изображали достаточно обеспеченных буржуа. Мы приоделись в фирменном магазине, Кестлер гдето оставил ворованный 'фиат' и купил солидный темно-синий 'опель', а Эрнесто для понта приобрел в супермаркете три модных чемодана и два саквояжа, которые набил газетами и журналами – для веса. Дело в том, что постояльцы пятизвездочных отелей без багажа всегда вызывают ненужные подозрения и пристальное внимание со стороны службы безопасности гостиницы. На чаевые мы тоже не скупились, но и не бросали деньги зазря, чтобы обслуживающий персонал не подумал, будто к ним заехали какие-нибудь мафиози или нувориши. У каждого из нас был свой номер, хотя мы не скрывали, что знакомы и приехали по одному и тому же делу. Так решил немного оклемавшийся Марио. В случае слежки нам будет легче оправдывать постоянные контакты, а также вовремя и с большим эффектом рубить 'хвосты' – если придется.
– Дон Витторио? – Голос Марио дрогнул.
До этого я сжато обрисовал горбуну ситуацию с Пинскером.
– Кто он? – спросил я, и наверное, резко; Марио нахмурился.
Я понял, почему он внезапно стал угрюмым – ему было неприятно, что я прочитал его мысли.
– Адрес?.. – Похоже, Марио все еще в чем-то сомневался.
Я ответил.
– Дьябло!.. – Горбун грязно выругался по-испански. – Положение хуже некуда.
– Так этот Витторио все-таки Дон? – спросил я, проявляя – возможно, и не по делу – чрезмерную настойчивость.
Я знал, что так величают капо сицилианских мафиози.
– Да. И я совершенно не понимаю, каким боком он влез в эту историю на Кипре?
– Дон Витторио работает на Синдикат? – догадался я.
– Не совсем. Помогает на общественных началах – скажем так.
– Не без пользы для своей организации.
– Верно. Взаимовыгодное сотрудничество.
– Синдикат 'пускает кровь', когда дону Витторио нельзя 'светиться', а он в свою очередь устраивает наши дела в Европе, – с уверенностью предположил я.
– Угадал. Только запомни, – голос Марио наполнился злобной желчью, – я тебе этого не говорил, а ты ничего не знаешь. Не доведи Господь узнает дон Фернандо…
– Я не болтлив. И мне все до лампочки.
– И что теперь делать? – спросил, но скорее у самого себя, горбун.
Я промолчал. Он мой начальник, вот пусть и думает, как нам ноги унести из Марселя подобрупоздорову. А если честно, самому себе признаюсь как на духу, то я был даже рад такому повороту. Глядишь, и придется свернуть операцию, и тогда у меня появится хороший шанс потихоньку свалить в кусты, да в такие густые, что на этот раз меня не смогут отыскать ни Синдикат, ни Братство, ни русские спецслужбы. Короче говоря, проявлять инициативу мне сейчас было не с руки.
– Спросить у дона Витторио? – между тем продолжал Марио.
– А почему нет?
– Мигель, не корчь из себя тупорылого болвана! Все ты хорошо понимаешь. До него не доберешься.
– Ну? – Я откровенно смеялся. – А если все-таки смогу?
– Станешь невидимкой? – с иронией сказал горбун.
– Это не твоя забота. Но работенка весьма опасная…
– И что ты за нее хочешь? – наконец понял, откуда ветер дует, Марио.
– Ты верно понял – не сколько, а что. Я больше не хочу работать на Синдикат. Впрочем, тебе уже известны мои соображения на этот счет.
– Можно подумать, что такие вопросы решаю я, – окрысился горбун.
– Поговори с доном Фернандо. Надеюсь, он поймет. Я ведь работал честно…
– С доном Фернандо?! Типун тебе на язык! Это не такой человек, что меняет свои решения на ходу.
– Но тогда я принесу больше пользы Братству…
Мне бы спрыгнуть с повозки Синдиката, думал я. У него щупалец по всему свету побольше, чем у 'братчиков'. А с Братством я как-нибудь рассчитаюсь. Не думаю, что оно достанет меня в Индии или Непале.
– Не путай лошадь с мулом, – отрезал Марио. – Братство – это вера, а Синдикат – способ заработать на жизнь.
– Значит, никак?
– Мигель, не делай глупостей. Ты ведь знаешь, что я поручился за тебя головой. За это задание нам с тобой заплатят такие деньги, что тебе и не снилось. У нас есть хороший шанс забраться на вершину обеих пирамид – и Синдиката, и Братства. А там уже нам не придется заниматься черновой работой. Почет, уважение, богатство – вот что тебя ждет в недалеком будущем.
– Или виселица… – буркнул я, стараясь подавить волну отчаяния, вскипевшую в душе, – нет, так просто эти вампиры меня не отпустят.
– Да. Если вместо того, чтобы думать, как лучше выполнить задание, ты будешь заниматься скулежом.
И тут я неожиданно вскипел. Этот маленький урод, Квазимодо хренов, будет меня учить, как жить?!
Наверное, мой взгляд поразил Марио до глубины души. Он так побледнел, что его смуглая кожа стала серой.
Вдруг, к своему ужасу, я снова ощутил, как погружаюсь в то же состояние, что и в аэропорту Сан-Паулу. Но все остальные запахи перебил солоноватый и какой-то терпкий запах крови. Он возбуждал, привлекал; пропитавшаяся кровью повязка на голове Марио тянула меня словно магнит.
Мне чудилось, что я опять в сельве. До боли знакомые звуки наполнили мои уши, мышцы затрепетали, готовые в любой момент сократиться, чтобы бросить тело на заплутавшую в чаще добычу. Тело… Чье тело?!
Я смотрел прямо перед собой, куда-то вдаль, из последних сил старался не опускать взгляд на свои руки. Мне почему-то думалось, что они сплошь покрылись короткой рыжей шерстью, а вместо пальцев начали расти когти. Это было очень болезненно, мне казалось, что я даже слышу хруст костей, которые деформировались и удлинялись.
Что-то темное, страшное и первобытно-жестокое поднималось из глубины души, вползало в мозг, сжимая его железными тисками. Мне хотелось немедленно наброситься на первое попавшееся живое существо и вцепиться ему зубами в шею. У меня даже рот наполнился слюной вожделения…
– Мигель!!!
Крик Марио буквально вывел меня из состояния неконтролируемого транса. Мозг постепенно освобождался от наваждения, и черная бесформенная амеба нехотя уползала в тайники подсознания, при этом больно царапая крохотными, но острыми коготками глухо и
