xlink:href='#bdn_2'>[2] найти невозможно.
– С некоторых пор и мне так стало казаться.
– Вот и я об этом…
Дейзик включил компьютер и начал над ним священнодействовать. Его руки буквально порхали над клавишами, а лицо излучало вдохновение.
– Ну, что там? – спросил я, глядя из-за плеча Дейзика на экран монитора.
– Не дыши на технику перегаром. Комп этого не любит.
– А как же ты?
– Я свой. Мне можно… – Он включил принтер. – Все вэри гуд, парнишка. Клиент созрел. Есть такой номер и хозяин при нем.
– Дай! – Я выхватил из его рук распечатку. – Чухлаев Павел Минович… Паспортные данные… Адрес…
– Адрес этого кента можешь забыть, – вдруг заявил Дейзик, нахмурив свои светлые, словно выгоревшие на солнце, брови.
– Почему?
– Чревато, – отрезал Дейзик.
– Чем?
– А тебе эта фамилия ничего не говорит?
– Я что, должен знать всех козлов в городе? Ты хочешь сказать, что этот Чухлаев – шибко крутой?
– Не то слово… – Дейзик страдальчески поморщился. – Иво, прошу тебя, не связывайся с ним. Уж не знаю, зачем тебе нужен номер его тачки, – это не мои дела – но если намечается какой-то шухер, забудь, что мы с тобой знакомы. Я буду все отрицать.
– Знаешь, чем отличается храбрый человек от труса?
– Просвети.
– Трус начинает бояться задолго до начала опасного предприятия, а храбрец испытывает страх уже по его завершению. Это так называемый откат.
– Я не трушу. Просто у меня чересчур развит инстинкт самосохранения.
– Скажи еще, что ты интеллигент чистой воды, который на дух не переносит насилие.
– Это само собой разумеется.
– Вот от таких 'интеллигентов', как ты, и происходят все мерзости нашего мира.
– Позволь, позволь! – вскричал Дейзик. – Я не понял. Ну-ка, объяснись.
– Девиз интеллигенции или 'белых воротничков' (так называют представителей интеллектуальной прослойки на Западе) – 'Как бы чего не вышло'. Интеллигенция – это партия непротивленцев, которую или прикармливают, чтобы сделать карманной, или запугивают, что очень просто.
– Хорошо, пусть так, – согласно кивнул Дейзик. – Но я не понимаю, на чем основываются твои обвинения.
– На фактах. Я не буду их приводить – это неблагодарное и утомительное занятие. Скажу только, что позиция умолчания и потворствования, конечно, наиболее удобна, но только для тех, кто увлекается 'Камасутрой' – настольной книгой сексуальных маньяков.
– И все равно, я не врубился в твои сентенции.
– Чего проще… – Я включил чайник. – Прежде чем совершить гнусность, сильные мира сего пускают впереди своих войск умников, которые подводят под их кровожадные замыслы высосанную из пальца правовую базу.
Вот и получается, что именно интеллигенция разрушает миропорядок – или участвуя непосредственно в злодеяниях своим умственным потенциалом, или занимаясь умолчанием, что еще омерзительней. Ведь простые люди не способны превратить свои чистые душевные порывы в нужные для борьбы со злом лозунги.
Это дело тех, у кого хорошо подвешен язык. То есть… в общем, понятно. Чай будешь?
– У меня нет сахара, – задумчиво ответил Дейзик.
– Это не беда. Сахар – белая смерть. Так все-таки, чем страшен этот… Чухлаев?
– Чухлаев – это Мина, если тебе хоть что-нибудь говорит этот псевдоним.
– Блин! – выругался я от неожиданности.
Мина! Под такой кличкой в городе знали бригадира мафиозной группировки, противостоящей братве Заварзина. Он отличался жестокостью и неуязвимостью.
Когда-то Мина ходил в помощниках Будулая, но затем его переманили конкуренты. Говорили, что они поскандалили из-за женщины, но я в это не очень верил.
Скорее всего, Заварзин и Чухлаев не смогли ужиться по более прозаической причине – и тот, и другой были сильными личностями, не способными к подчинению.
В свое время Мина был сотрудником ФСБ, но во время первой чеченской войны то ли толкнул что-то из военного имущества налево, то ли стучал чеченцам, выдавая за приличную мзду планы командования. Чтобы не марать лишний раз мундир секретной службы, его не посадили (наверное, из-за слабой доказательной базы), но из чекистских рядов вычистили.
Возвратившись в родной город, Чухлаев быстро нашел применение своим способностям, примкнув к спортсменам-рэкетирам Заварзина. Мина был умен, хорошо образован – и патологически жесток. Поскольку в учебном центре ФСБ его готовили по особой программе, Чухлаев много чего умел. И использовал приобретенные на службе навыки отнюдь не в мирных целях.
– Ну, как тебе новость, дорогой друг? – с иронией поинтересовался Дейзик.
– Задолбись…
– Вот и я о том же.
Мы на некоторое время умолкли, углубившись в свои мысли. В офисе воцарилась напряженная тишина.
– Так чем отличается храбрец от простого обывателя? – спустя две-три минуты, наконец, спросил, ехидно посмеиваясь, Дейзик.
Я с силой тряхнул тяжелой головой, стараясь привести в порядок ералаш тревожных мыслей, и со злостью буркнул:
– Тем, что у него очко железное.
– С чем тебя и поздравляю.
– Да уж…
Настроение у меня было отвратительным. Похоже, ситуация, в которую я попал, гораздо хуже моих сакмых мрачных предположений.
Глава 6
Когда я вышел из норы Дейзика, мое состояние можно было охарактеризовать одним словом – мрак. Я чувствовал себя как сказочный мальчик Ивасик, которого Баба Яга усадила на лопату, чтобы отправить в горящую печь.
После ухода со службы неприятности буквально преследовали меня. Они шли за мной по пятам. И это притом, что я на первых порах вообще забился в такую глухомань, которая по нынешним временам и отшельникам не снилась. Но меня и оттуда выковырнули.[3]
И вот снова… Черт побери! Опять нужно бороться за собственную жизнь, притом по-
