Могу сказать лишь одно: сидите пока в квартире, и не высовывайте наружу даже носы.
– А ты что будешь делать? – спросил Кир.
– Исправлять положение.
– Как именно, ты, конечно, не скажешь… – Кир Кирыч смотрел на меня с подозрением.
– Нет, – ответил я коротко.
– Считай, что ты меня утешил. – Кир тяжело вздохнул.
Я молча пожал плечами. А что еще скажешь?
Кир Кирыч некоторое время сидел, хмуро уставившись на батарею бутылок перед ним, а затем несколько принужденно улыбнулся и сказал:
– Чего носы повесили, други? Есть предложение продолжить наши посиделки. А что касается проблемы…
Чему быть, того не миновать.
– Правильно! – обрадовался Дейз. – Давайте выпьем.
Хмель, который бродил по его жилам, никак не хотел сдавать свои позиции. Даже во время непростого разговора с Киром. Похоже, Дейз уже начал привыкать к постоянной опасности.
Такое состояние с одной стороны имеет положительную окраску, а с другой – заводит в заблуждение, которое может плохо кончиться.
Обычно так ведут себя молодые солдаты-первогодки, побывавшие раз-другой под обстрелом. Им кажется, что если уж их миновали пули, то так будет продолжаться до бесконечности. Из-за этого шапкозакидательского настроения они теряют бдительность, а это смерти подобно.
Я не стал читать моралите. Нужно было в первую голову подбодрить Кир Кирыча. А то он совсем скис. Что поделаешь – тонкая художественная натура…
Право разлить водку по стаканам предоставили мне…
Глава 24
В утренних новостях о несостоявшемся похищении Карантина не сказано было ни слова. Молчали и про убийство Баландина. Что касается какой-то певички… как ее там… ах, да – Илона Лисс – то стоит ли вообще на нее тратить чересчур много эфирного времени? Следствие разберется.
Примерно так высказался достаточно небрежным тоном большой областной чин в погонах на прессконференции, устроенной по поводу какого-то юбилея. Он был очень недоволен на журналиста, который омрачил торжество столь бестактным вопросом.
Все верно: первым делом, первым делом самолеты (как поется в песне); ну, а девушки? – о девушках потом.
Как, впрочем, и о мальчиках.
Чем больше я живу, тем сильнее во мне крепнет убеждение, что для чиновника парод – пустое место. Нуль.
Даже минус нуль. Путается, знаете ли, под ногами серая масса, мешает вершить большие державные дела…
Не буду утверждать, что такое отношение к народу – прерогатива наших доморощенных демократов. Отнюдь.
Во все времена и на всех континентах власть имущие вспоминали про народ лишь тогда, когда под ними начинал шататься трон.
И тогда пускалась в ход беззастенчивая лесть, густо намазанная патриотической патокой.
'Братья и сестры!' – так запел соловьем, когда фашистские танки давили гусеницами безоружных советских солдат, кровожадный тиран Сталин. А уж какие арии исполняют 'народные избранники', чтобы всеми правдами и неправдами пролезть в Думу…
Но про то ладно. Истина, повторенная многократно, все равно не становится аксиомой. Мы рабы своих заблуждений. И никуда от этого не деться.
Только человек может наступать на одни и те же грабли много раз. Обезьяне достаточно раз получить по лбу, чтобы больше никогда не приближаться к этому сельскохозяйственному орудию.
Кир Вмазыч напился до положения риз. Первый раз на моей памяти. Мысленно я ему посочувствовал. Когда человек узнает такую, с позволения сказать, 'новость', нервное напряжение начинает зашкаливать, и только очень сильные личности могут отнестись к грядущим переменам в судьбе достаточно уравновешенно и спокойно.
Я бы мог во время застолья сказать ему, что не стоит хоронить себя раньше времени, но здраво рассудил, что мои слова будут простым сотрясением воздуха.
Время все лечит. Даже страх за собственную жизнь. Я надеялся, что ситуация разрешится раньше, чем наступит время сжигать за собой мосты.
Дейз еще спал, когда я начал облачаться в рубище бомжа. Решение подойти к проблеме с другой стороны вызрело у меня еще вечером. Теперь пришла пора осуществлять задумку.
Я нуждался в серьезном партнере с мощной огневой поддержкой. В прямом смысле. И такой человек был.
Я хотел встретиться с Чухлаевым. Мне было, что ему сказать. Но как до него добраться? После всех этих событий Мина стал для меня вообще недосягаемым. Где его искать и кто меня подпустит к нему?
Проблема выросла до размера небоскреба…
Небоскреб… Был в городе один. Конечно, небоскреб по нашим провинциальным меркам. Всего-навсего какихто двадцать пять этажей. И принадлежал он лично Чухлаеву.
В этой высотке находился бизнес-центр. Я даже был там на его открытии, правда, мало что запомнил, потому как пришел туда уже подшофе, а после хорошо знакомого еще со школы действия сложения, я вспомнил нелюбимую мной химию и выпал в осадок.
Но то, что у этого мини-небоскреба надежная охрана, я запомнил прочно. Он имел подземный гараж, поэтому любой крупный бизнесмен мог приезжать в бизнес-центр, не подвергая свою жизнь большому риску.
Мне представлялось, что Мина может быть только там. Для своей главной конторы он выделил три верхних этажа, пентхауз[14] и специальный лифт – только для своих сотрудников. Остальные этажи были сданы внаем весьма солидным фирмам и организациям. Кроме всего прочего, на крыше находилась вертолетная площадка.
Правда, никто не видел, чтобы на нее когда-нибудь приземлялся какой-либо летательный аппарат.
Поговаривали, что проектировщики ошиблись в расчетах, и крыша не могла выдержать такой большой вес.
Короче говоря, я решил пойти на разведку. Мне нужно было посмотреть, как работает охрана бизнес-центра и есть ли возможность проникнуть в пентхауз каким-либо хитрым способом.
– Еще раз посмотрев на себя в зеркало, я с отвращением сплюнул, – ну и рожа! – вышел
