два года. Это ого сколько.
– Но я заплачу! Обязательно заплачу! Как только деньги появятся, так и…
– Вот я, к примеру, верю тебе. Но ты пойди им докажи. Уже и акт нарисовали, по инстанциям пошел. Подпишут, можешь не сомневаться. Твоя мастерская в центре находится, лакомый кусок, сам понимаешь. На нее многие зубы точат.
– Что же делать?! Сейчас я пустой. Может, худфонд подкинет деньжат? Хотя бы взаймы. Лев Ефимович, выручайте. Я долг верну, честное слово, готов дать нотариальную расписку.
– Не могу, Радлов, не имею права. Вот ежели бы на похороны… Это по уставу положено. Да и денег у нас на счете – кот наплакал.
– Понятно…
Олег медленно, словно сомнамбула, положил телефонную трубку на рычаги. Да, мастерская – это удар. Страшный удар…
Если ее и впрямь отберут, тогда остается лишь попросить у Злотника деньги на собственные похороны. Авансом. Чтобы потом работу бухгалтерии худфонда не сбить с ритма траурной спешкой.
На художника вдруг навалилось стопудовой глыбой полное безразличие. Пошатываясь, словно пьяный, он добрел до кровати, упал на нее и закрыл глаза.
Ему хотелось уснуть навсегда…
Вялые и какие-то совершенно бестолковые мысли стали плоскими и параллельными – как слоеный пирог. Мыслительный процесс продолжался помимо его воли, но он состоял из отдельных несвязных фрагментов, которые, взаимопроникая, устроили в голове настоящую какофонию.
Когда Олег наконец открыл глаза и посмотрел на будильник, то увидел, что часовая стрелка стоит на цифре «2». С трудом выбравшись из мягких объятий постели – словно старец, больной остеохондрозом – художник поплелся в ванную.
Стоя под душем, он попытался сконцентрироваться на мысли, которая пока еще не сформировалась и постоянно ускользала от него в лабиринт подсознания. Ему казалось, что она весьма ценная и может вывести его из тупика, в котором он оказался.
Озарение пришло, когда он по привычке включил холодную воду, чтобы взбодрить себя контрастным душем.
Есть! Только так и не иначе!
Хватит изображать из себя большого моралиста. Принципы, это, конечно, хорошо, но когда жевать нечего, они обычно отходят на задний план.
«И вообще – почему я должен беспокоиться о каком-то неизвестном мне человеке?! – думал Олег. – Это его проблемы – следить, чтобы с ним ничего не случилось. Тем более, что будущий натурщик явно не какой-нибудь Ванька, простой человек, слесарь-сантехник или шофер, а скорее всего чиновный вор и взяточник. О чем еще может так сильно заботиться иностранец в нашей стране, как не о солидных прибылях, которые невозможны без дачи взятки большому начальнику – для начала хотя бы в виде парсуны? Так сказать, для более близкого знакомства. К тому же, живописный портрет сейчас в моде».
Уже стоя возле телефона, он продолжал уговаривать себя: «Пока еще не факт, что от меня исходит какая-то отрицательная энергия. Возможно, это всего лишь самовнушение. Тем более, что к будущей натуре я не буду испытывать никаких эмоций…»
Глядя в визитку, он медленно набрал указанный в ней номер и, когда ему ответили, сказал почему-то вдруг севшим голосом:
– Карл Францевич? Извините, что побеспокоил. Это Радлов. Я согласен…
Глава 13
Квартира, в которой жил немец, потрясла Олега. Она находилась в пентхаузе шестнадцатиэтажного дома новой постройки.
– Я, знаете ли, очень не люблю гостиницы, – сказал Карл Францевич, усаживая Олега в глубокое кресло с высокой спинкой, сработанное «под старину». – Поэтому мои добрые друзья нашли мне это жилье, которым я вполне доволен. Я перебрался сюда неделю назад.
– Да, впечатляет, – невольно вырвалось у Олега, но иностранец, кажется, его не услышал.
Он как раз занимался сервировкой фуршетного столика. Это действо было весьма занимательным и очень приятным на вид, но Олег совсем забыл, что он голоден, и с жадным интересом рассматривал интерьер гостиной.
Огромную квадратную комнату, казалось, вырезали целым блоком из музейной экспозиции, находящейся в каком-нибудь западноевропейском замке, и перенесли ее в Россию в полной целости и сохранности. Целостность восприятия нарушал только телефон (кстати, вполне современный, японский, с факсом и автоответчиком) на круглом столике возле массивной дубовой двери.
В комнате главенствовал большой камин, отделанный мрамором. Несмотря на летнее время, в нем тлели уголья, а над ними на вертеле скворчал приличный кусок мяса. Ароматный запах жаркого кружил голову и вызывал обильное слюноотделение.
Вся мебель была изготовлена из дуба. Она не только выглядела как старинная, но, скорее всего, и была таковой. «Наверное, куплена с аукциона», – подумал восхищенный Олег. Резьба на мебели явно была выполнена великим мастером; такую работу и в музее не часто встретишь.
А уж Олег знал в этом деле толк…
