завидовал. На меня вот бабы нуль внимания.
– Каждому свое, Вася. Рожденный пить любить не может.
– Хех… И то правда. Так что, может, дать ему по рогам? Чтобы ноги укоротить.
– Нет, бить не надо. Ты придержи его… какой-нибудь скандальчик сотвори. Только осторожно, без лишних эксцессов. А я тем временем слиняю.
– Для тебя сделаю. Где он?
– Ты только не пялься на него. Второй столик возле входа. Шклявый хмырь в сером пиджаке. Уши оттопырены.
– Засек. Но ежели он попрет буром, я за себя не ручаюсь…
– Только мебель не круши. Я пообещал Грише, что заплачу, если что-то сломается. Но сам понимаешь, я же не олигарх какой-нибудь, денег у меня немного. Поэтому не введи меня в большой разор.
– Так ты и Гришу подписал. Ну, хитер бобер…
– Без его помощи мне отсюда не спрыгнуть.
– Эт точно.
– Держи… – Я сунул в карман куртки Штыка несколько купюр. – Чтобы я не был должен.
– Что там? – спросил Васька с недоумением.
– Филки. Выпьешь с бригадой за мое здоровье.
– Да ты… ты что!? Я ведь предлагаю помощь от чистого сердца.
– А я от чистого сердца даю тебе деньги. Это мой взнос в ваше застолье. Имею я право внести и свой пай?
– В общем, да, но…
– Никаких «но». Все, Вася, начинай «веселье». Мне пора. Я и так здесь засиделся. Спешу.
– Ты всегда спешишь, – буркнул Васька недовольно, но радость от моего «пая» скрыть ему не удалось.
Он буквально засветился от счастья, когда засунул руку в тот карман своей куртки, куда я положил деньги. У него что, глаза на пальцах? – подумал я удивленно. Похоже, Васька сразу определил, какая сумма ему привалила от моих щедрот.
– Митроха, пойдем! – позвал он с собой крепкого мужичка с лицом проказливого фавна.
Видимо, Митроха исполнял в бригаде роль заводилы. Есть такая «специальность» у драчунов.
Обычно заводила не впечатляет ни статью, ни габаритами. Он лишь востер на язык и быстр, словно хорек. Главная его задача – завести противника, вынудить его броситься, очертя голову, в драку. А потом в дело вступают другие, у кого кулаки пудовые и дури полно.
Как я и предполагал, с мышом сцепился Митроха. Он сначала якобы нечаянно зацепился ногой за стул, на котором сидел мой преследователь, а затем устроил с ним словесную перепалку.
Но мой топтун оказался Митрохе не по зубам. Он вежливо извинился и всем своим видом показал, что очень уважительно относится к собеседнику и желает ему только добра.
Наверное, в другое время и при иных обстоятельствах Митроха остался бы доволен и инцидент был бы исчерпан. Но у него был другой наказ. И Митроха начал «разогревать» клиента разными обидными слова.
Однако, тот продолжал крепиться – отвечал милыми улыбками и ужимками и не лез на рожон. Он быстро допил свое пиво и уже вознамерился уйти, но тут на сцену вышел Васька Штык. Со словами «Ты что моего друга обижаешь!» он схватил мыша за грудки и начал трясти его как дурень вербу, считая, что на ней растут груши.
Дальнейшее произошло настолько неожиданно, что я оторопел. И не только я, а все свидетели этой сцены. Невзрачный мыш, эта серая тля, вдруг извернулся, провел очень знакомый мне прием, и Васька Штык, мелькнув в воздухе копытами, со всего размаха грохнулся на крепкий дубовый стол, за которым обычно помещалось восемь человек.
На удивление, стол выдержал, только жалобно застонал. А может, это подал голос ошеломленный таким жестким приземлением Васька. И тут все завертелось. Ну просто как в кино.
С криком «Наших бьют!» Митроха засветил худосочному, но крепкому, как оказалось, топтуну под глаз и тот улетел на другой ряд, роняя по пути стулья и клиентов пивбара. Бригада Васьки при виде поверженного бугра дружно взревела и бросилась ему на выручку.
Я не стал досматривать постановку, хотя и был ее режиссером. Быстро шмыгнув за стойку, я сказал:
– Гриша, пора!
– Вижу, – кротко вздохнул бармен, не отрывая глаз от кучи малой, образовавшейся у выхода. – Пойдем…
