– Посмотрим… – безразлично ответил он капитану, засыпая в солдатскую кружку столовую ложку заварки. – Вы ложитесь, до рассвета всего ничего…
Когда Блинкова разбудили, егерь уже кормил свою свору. Его псы, все как на подбор рослые, с широкими массивными челюстями и мощными мохнатыми лапами, жадно хватали испорченную беглыми рыбу. Егор, чтобы харч все-таки не пропал даром, хорошо ее отмыл, а затем, несколько раз меняя воду, сварил в большом котле, в котором хакасы готовили тузлук.[26] Лагерные овчарки, попробовав 'деликатес', долго с негодованием отфыркивались и жалобно скулили, и оживились лишь тогда, когда им бросили по несколько сухарей. Егерь не побоялся дать своим собакам этот весьма подозрительный корм лишь по той причине, что надеялся на их луженые желудки, способные переварить и не такое. Еще Егор знал, что хороший нюх им не понадобиться по меньшей мере сутки: путь вокруг озера к намеченной им точке на противоположном берегу был как будто и не длинен – километров восемь-десять – но представлял собой беспорядочное нагромождение вымытых паводками со склонов камней и сваленных буреломами деревьев.
Можно было, конечно, обойти этот хаос стороной, взяв чуть выше, но Егор боялся, что хитроумный Чагирь тоже так подумает и пристанет к берегу неподалеку от заимки, чтобы по скальным возвышенностям, не хранящим следы, уйти вглубь тайги. Поэтому поисковая группа разделилась на четыре команды: две пошли в одну сторону вдоль берега, еще две – в другую; при этом три человека вместе с проводником и его ищейкой продвигались поверх меловых склонов – так посоветовал Егор, чтобы на всякий случай подстраховаться. Сам он шел вдоль берега, у самой воды, вместе с Блинковым; Паньшин возглавил остальные две команды, направившиеся в противоположную сторону…
Как ни странно, но первой на след беглых зэков вышла команда, которая топала по возвышенностям. С высоты они заметили затопленные лодки, выглядевшие на светлом дне словно две огромные рыбины. Это был явный прокол Чагиря, не сообразившего, что в озере все-таки не белая непрозрачная взвесь, а кристально-чистая вода. По всему было видно, что зэки, высадившись на берег, тщательно маскировали следы, не подозревая о главной улике – лежавших на глубине плоскодонках, сводившей на нет все их усилия.
– Все-таки они идут на перевал! – радостно потирал руки Блинков. – Там открытая местность, и мы перещелкаем этих уродов, как куропаток.
– Чтобы их догнать, вам придется шагать большую часть ночи, – ответил капитану Егор. – И то если они устроят привал до утра.
– Нам? Разве мы не вместе идем? – забеспокоился Блинков.
– Мало того, вы еще и разделитесь на две команды.
– Почему? – удивился помощник начальника зоны.
Они стояли посредине высохшего озера, которое называлось Мара. Периодически – раз в четыре года – вода из него уходила в какие-то подземные пустоты, обнажая плоские сланцевые камни, сплошь устилавшие дно.
Спустя семь-восемь месяцев после этого события раздавался гул, от которого содрогалась земля на десять верст в округе, и в центральной части озера начинал бить огромный фонтан. Вода, прошедшая через какието дьявольские фильтры, обладала целебными свойствами. Озеро располагалось на стыке западного и северного кордонов заказника, потому Егору уже приходилось здесь бывать и он знал, что летом сюда приходили старые и больные животные, чтобы часок-другой поваляться возле берега в вязком иле, имеющем странный фиолетовый оттенок. Водилась в озере и рыба, хотя было совершенно непонятно, как она сюда попадала.
– Зэки разбились на три группы, – Егор посмотрел на старшину Паньшина; тот хмуро кивнул, соглашаясь. – Вон там, на берегу, хорошо виден след среди ягодников – это первая. Метров на сорок правее, где засохшая грязь, прошла вторая группа. А вот третья… – Егерь быстро пошагал в направлении невысокой скалы, торчавшей, как гнилой зуб, среди молодой поросли, уже наступавшей на озеро. – Эти самые ушлые…
– Чагирь?.. – спросил уже уверенный в положительном ответе капитан.
– Больше некому. Его группа прошла по сланцевым плитам, чтобы не оставлять следов, а затем зэки забрались по уступам на скалу – видите, здесь сорван мох, а там, у верхушки, свежий скол. Затем они спустились вниз с обратной стороны и пошли по редколесью. Там почти нет травы и твердая почва.
– Проверим собаками? – Блинков хотел было отдать соответствующее распоряжение, но Егор остановил его.
– Нет смысла. Внимательно посмотрите под ноги.
– Махорка? Опять?! Они что, целый мешок махры с собой тащат?
– Надеюсь, это последняя порция. Теперь зэки пойдут очень быстро, а значит лишний груз им ни к чему.
– Значит, и нам нужно разделиться… – Блинков нахмурился. – Не нравится мне это.
– Я думаю, что теперь вам будет полегче. Чагирь наконец сбросил балласт.
– Балласт? – Капитан с недоумением воззрился на егеря. – Это как понимать?
– Очень просто. Чагирь отдает вам своих 'барашков' на съедение. Те маршруты, по которым пошли две группы, достаточно легкие. Как для беглецов, так и для вас. С собаками вы их догоните примерно к завтрашнему полудню.
– А третья группа?
– Оставьте ее мне. Вам с ними не совладать. Разве вы еще не поняли, куда направляется Чагирь?
– Извините, но я как-то не уловил…
– Он идет на Громовик.
– Что-о?! Неужто Чагирь свихнулся? Громовик не каждый альпинист осилит, а беглая шантрапа – тем более.
– На это он и рассчитывает. Никто даже предположить не может, что Чагирь осмелится на подобный, с виду безумный, шаг. Но даже охотники-промысловики не знают, что на Громовик ведет баранья тропа. Она, конечно, не мед, но смелый человек вполне способен забраться по ней на вершину. А с обратной стороны Громовика длинный пологий склон, заканчивающийся, как вам известно, возле железнодорожной станции.
Вот и смекайте какая петрушка получается.
– Вот сволочь! – И Блинков отвел душу, вспомнив всех святых. – Чагирь не должен уйти!
– А он и не уйдет, – с отрешенным видом сказал Егор. – Вам следует поторопиться.
– Может, мы возьмем на себя группу Чагиря?
– Нет! Он мой. Мой! Уголек, Нера, ко мне! Я ухожу… – Егор созвал свою свору и, помахав на прощание Паньшину, быстро начал подниматься по откосу на берег.
Перед ним стояла мрачная стена тайги с позолоченными солнцем зубцами – верхушками столетних сосен.
Она что-то нашептывала, и Егор слушал ее со странным чувством. Он наконец дождался своего часа, но почему тогда так тревожно на душе?
Ответ можно было получить лишь на скалах Громовика, который вырастал с каждым шагом егеря.
Уставшее за день солнце выкрасило плоскую спину хребта в оранжевый цвет, утопив подножье в серебристо-серую тень, и Егору казалось, что по голубому небу плывет огромная позолоченная ладья.
