дирижер, который должен, осмысляя произведение, раствориться в нем, чтобы органично выявить присущую ему индивидуальность, не превращая себя в такого оформителя, амбиции и своеволие которого довлеют над духовным миром писателя или поэта. Страшно прокрустово ложе манерки-художника!
Не говоря уже об искусстве оформления священных книг Древней Руси, можно по праву гордиться русскими художниками-иллюстраторами рубежа XIX – ХХ веков. Особо велика заслуга художников круга «Мира искусства» в создании высочайшей культуры оформления книг, журналов, открыток. Какое восхищение вызывает, например, «Песнь о вещем Олеге», проиллюстрированная Виктором Васнецовым! Сказки Ивана Билибина вошли в ткань души многих поколений русских людей. Они – наши великие учителя.
Немногие сегодня говорят о работе в этой сфере Нестерова, Рябушкина, Сурикова. А в качестве непререкаемых авторитетов признаны В.Фаворский с его так называемой «школой», да еще, пожалуй, А. Гончаров, калибром поменьше – Бисти или Митурич. Их работа, с моей точки зрения, отмечена не вдохновением, а ремесленничеством – по заданным рецептам и штампам, которые пронизаны идеями, отвечающими «духу времени» – но не духу самого произведения. Вот почему иллюстрации художников этого возобладавшего направления, причем к произведениям самых разных авторов и эпох, несут на себе печать унылой одинаковости заученных приемов… Почему это «современно»?
Из ныне живущих художников книги мне нравятся эмоциональные и глубокие, продолжающие традиции русской иллюстрации, работы Дегтярева. Об искусстве и принципах иллюстрирования книги у нас очень мало написано. Нагло-примитивное стереотипное оформление не только книг, но и даже спектаклей во многом убило образность, эмоциональное воздействие искусства художников книги и театра. Сегодня русское понимание задач художников книги накрыла черная волна бездушных «фотоиллюстраций», а также американских комиксов с их исполняемой ловкой рукой ремесленника раскадровкой ужасов, ковбойских приключений и похождений главного героя вроде мышонка Микки-Мауса: вот дожили, докатились…
Забыто духовное богатство, красота фантазии многогранного и доброго мира русских сказок. Забыты гениальные иллюстрации Врубеля к Пушкину и Лермонтову. Кого сегодня можно назвать истинным иллюстратором произведений русской классической литературы? Не знаю, не знаю…
Увы, это не только наша беда – это поистине моровое поветрие ХХ века.
Возвращаюсь вновь к теме Достоевского. Спустя многие годы я снова пришел в музей писателя. Его работники радушно встретили меня, сообщив; что мои иллюстрации к Достоевскому пользуются большим успехом у посетителей: «Кстати, что вы думаете об иллюстрациях Шмаринова, которые мы здесь выставили?» – спросили меня. «Многие мне очень нравятся, – ответил я. – Вот, например, старуха– процентщица, очень петербургская работа, хотя в ней и сквозит душок современной коммунальной квартиры». – «А мы не знаем, что и делать. Шмаринов раньше часто бывал в музее. А когда увидел ваши работы в экспозиции, сказал, что это музей Глазунова, и перестал ходить к нам». – «Но здесь так много работ и других художников, – резонно возразил я. – Почему же только мои работы вызывают такую неприязнь? Я со многими художниками не согласен, но все равно, это очень хорошо, что они увлечены образами Достоевского». Пусть Достоевского иллюстрируют все художники!
После того, как моя картина «Вклад народов Советского Союза в мировую культуру и цивилизацию» была подарена советским правительством ЮНЕСКО (в штаб-квартире этой международной организации она находится и по сей день, соседствуя с работами Пикассо и Миро), президент ЮНЕСКО попросил меня быть эмиссаром выставки памяти Достоевского, открывавшейся в Париже в дни юбилея писателя. Я добросовестно развесил разные работы. Поскольку места было не особенно много – снял часть своих. От многих работ, честное слово, я содрогался, но пересилил себя, чтобы не быть похожим на своих коллег. Раньше в России художники были терпимыми и уважительными друг к другу. Как хотелось бы, чтобы так стало и теперь!
А искусствоведы должны помнить, что «нет критики без любви»…
Говоря о хронологии моей работы над образами Достоевского, скажу, что следующей была работа над «Неточкой Незвановой». Я помню, как в поисках модели долго стоял около школы, находящейся вблизи моей мастерской, вглядываясь в лица современных школьниц, идущих веселой гурьбой после уроков. На них я не прочел ничего. Но художник, когда он работает над определенной темой, должен обязательно оттолкнуться от живой реальности образа, найти искомые черты в окружающих людях. «Витамины жизни, витамины натуры…» Однажды я сидел в отчаянии у мольберта, разглядывая свои рисунки. Закрывая глаза, я видел внутренним взором и ощущал образ Неточки, но не мог найти его зримого воплощения. Вдруг раздался звонок в дверь мастерской: На пороге стояла Неточка… Маленькая девочка смотрела на меня встревоженными серьезными глазами. Моя жена Нина увидела ее на улице у гастронома на Арбате. Стоя у коляски, в которой лежал малыш, девочка ожидала маму, покупавшую в магазине молоко. Я не хочу утомлять читателя дальнейшим повествованием об этом эпизоде. Каждый может познакомиться с моими иллюстрациями в книгах, а часть оригиналов находится в фондах Третьяковской галереи.
Размеры настоящей книги не могут вместить полного рассказа о моем восприятии образов великого Достоевского и работе над их воплощением. Но позволю себе привести такой важный в моей жизни факт. В приложении к журналу «Огонек» готовилось к выпуску собрание сочинений Достоевского (тиражом 600 тысяч экземпляров). Я читал и перечитывал снова и снова все творения самого, с моей точки зрения, великого в мире писателя. Ездил в Петербург. Изучал костюмы, интерьеры того времени. Иллюстрируя «Бесов», я словно по– погружался в пучину нашей жизни и, невольно вторя Федору Михайловичу, рисовал их «руками, дрожащими от гнева»… Вспоминались слова писателя: «В России истина всегда имеет характер вполне фантастический…»
Работая над образами Достоевского в течение долгих лет, я убедился, что знаменитый «Дневник писателя», наиболее полно выражающий гражданскую и философскую позицию Федора Михайловича, издававшийся им с 1873-го по 1881 год предан мировой, в том числе и русской, критикой заговору забвения. А именно «Дневник» и является ключом, открывающим двери ко всем произведениям великого русского мыслителя, художника, пророка и гражданина.
Ожидая великих потрясений в Европе, он, увы, верил, что «чаша сия» минует Россию. В то же время именно Достоевский провидчески говорил, что «без единящего огромного своего центра – России – не бывать славянскому согласию, да и не сохраниться без России славянам, исчезнуть славянам с лица земли вовсе». «Дневник писателя» издавался Ф. М. Достоевским,
