Петрусенко же поспешил в пансионат – ему нужно было поскорее кое-что выяснить. Ему повезло, и он застал Людвига Августовича одного, в саду, подрезающего розовые кусты. Господин Лютц, как и другие обитатели «Целебных вод», не знал о последних открытиях Петрусенко и полиции, не знал и о сегодняшнем приезде патологоанатома из Берлина. Он, конечно, догадывался, что события не стоят на месте, но тактично ничего не спрашивал.
– Дорогой Людвиг Августович! – Викентий Павлович взял его под руку. – Скажите, есть здесь – в доме или во дворе – холодное помещение? Возможно, для хранения продуктов?
– В доме есть хороший погреб, по-настоящему холодный. Вы хотите что-то положить туда? Не сомневайтесь, там все хорошо сохранится, не испортится!
– Очень хорошо, – кивнул Петрусенко. – Я и в самом деле, может быть, воспользуюсь им… А можно сначала посмотреть?
– Пойдемте, я покажу.
Лютц вложил секатор в кожаный чехол, аккуратно сгреб в сторону от дорожки срезанные ветки. По пути он занес инструмент в кладовую, потом они свернули в левое крыло дома. Комнаты, в которых недавно обитали Замятин и Лапидаров, стояли закрытые – пустовали. Петрусенко знал, что они уже тщательно убраны, а комната Замятина отдраена от крови. Но Лютцы не торопились вновь пускать сюда новых жильцов – хотели дождаться, когда окончится следствие и все прояснится. Но и после этого комнату Замятина решили в этот сезон уже не сдавать, а по осени хорошо ее отремонтировать: побелить, покрасить…
Коридор оканчивался небольшой дверью. Викентий Павлович знал, что там – продуктовая кладовая. Людвиг Августович отпер ее ключом, они вошли. Хозяин прошел в угол, наклонился и поднял деревянный люк. Семь широких удобных ступеней вели в подвал. Лютц заранее взял с полки свечу, зажег ее.
– Смотрите, – повел он рукой с подсвечником. – Здесь вместительно и холодно.
Подвал выглядел приятно: выложенные кирпичом стены, хорошо утрамбованный земляной пол, по периметру стен – бункеры с картофелем, овощами, ровные ряды бочек…
– Отлично! – Викентий Павлович, словно желая осмотреть все получше, взял у Лютца подсвечник. – А пол… даже не верится, что обычная земля!
– Мы натираем его особой мастикой, – кивнул Людвиг Августович.
– Правда?
Петрусенко наклонился и стал осматривать пол, словно из любопытства. Почти сразу он разглядел в нескольких местах темные пятна… Он уже не сомневался, что это – кровь. На бурой, глянцевитой земле их трудно было различить, а еще труднее понять – что это. Если, конечно, не знать точно! Викентий Павлович подумал, что экспертиза непременно подтвердила бы его догадку. Но стоит ли проводить ее? Стоит ли вообще приводить в ужас этих милых людей, дав им узнать, что в их подвале почти сутки хранился труп? В конце концов, это не так уж важно, а они, скорее всего, после этого вообще не станут пользоваться подвалом. К чему причинять людям такие неудобства?
– Да, здесь холодно! – Петрусенко поежился: – Бр-р-р! Пойдемте скорее на солнышко!
Уже наверху он спросил Лютца:
– Часто вы пользуетесь подвалом?
– Нет, – тот пожал плечами. – Двухнедельный запас продуктов у нас просто в кладовой, а когда он кончается – мы его оттуда пополняем. Сейчас в подвале, как вы видели, полупусто. Основные закупки делаем осенью, тогда он забит основательно.
Викентий Павлович шел по саду к своему коттеджу и думал о том, что полицейские, когда искали тело Замятина, осматривали дом и наверняка заглядывали в кладовую. Но место хранения продуктов настолько не вязалось в представлении аккуратного немца с местом, где можно спрятать труп, что наверняка в кладовую именно заглянули, и все. До подвала вообще не добрались… Что ж, этот лже-Замятин, видимо, неплохой психолог!
Викентий Павлович на несколько минут приостановился, прежде чем взойти по ступенькам на свою веранду. Положил ладонь на деревянные перила, задумался… Кто же все-таки этот человек, так талантливо разыгрывавший перед ними и слабоумного молодого аристократа, и Лапидарова? Ведь у Греты не возникло ни малейшего сомнения в том, что ночью на дороге на нее напал именно Лапидаров! Зачем неизвестному нужны все эти мистификации? Что он делал, чем занимался здесь – в пансионате, в Баден-Бадене, в Германии? И где скрывается сейчас?
15
Бориса Аристарховича Виктор знал с детства, еще с тех пор, когда тот служил коллежским регистратором в попечительском ведомстве Келецкого-старшего. И хотя отец Виктора был значительно выше рангом, он дружил с этим своим мелким служащим. Говорил, уважительно подняв указательный палец:
– Это очень умный человек! Он, может быть, сделает великое открытие и прославится!
Борис Аристархович и в самом деле занимался различными опытами. Но, в ожидании великого открытия, он не отказывал своему начальнику в самых разных услугах: например, порошки и микстуры, предназначенные больнице для бедных, разбавлял другими веществами – совершенно безвредными для здоровья, как он уверял. Или еще: самолично изготавливал дешевые дезинфицирующие средства. Естественно, набегала приличная денежная разница, которая почти полностью попадала в карман Келецкому. В общем, химичил – в прямом смысле этого слова. Потому что увлечение химией составляло смысл жизни Бориса Аристарховича.
Когда-то он проучился два года в фармацевтическом училище, но из-за бедности не окончил его. Но именно там он впервые узнал, что такое химические опыты, и с тех пор вся его жизнь была отдана этой фанатичной любви.
Он устроился на работу в попечительскую организацию под началом господина Келецкого, снял маленький двухкомнатный дом, почти развалюху, и стал оборудовать себе там лабораторию. Жил впроголодь, почти все деньги пуская на приобретение приборов, химических препаратов, книг. Когда его начальник, Келецкий, приспособил Бориса Аристарховича к своим махинациям и стал ему понемногу за это приплачивать, тот был рад, а насколько это этично и законно, просто не задумывался. Но вскоре Борис Аристархович ушел с должности регистратора для того, чтобы устроиться санитаром в одну из городских больниц. И не просто санитаром, а именно в больничный морг. Сделал он это с определенной целью, потому что был к этому времени одержим новой исследовательской идеей.
А произошло все вот каким образом. Борис Аристархович не только покупал научные книги, но и посещал городскую бесплатную библиотеку, временами просиживая там подолгу. И однажды наткнулся на двухтомник под названием «Трактат о ядах, или Общая токсикология». Автором ее был француз Матье Жозеф Бонавантюр Орфила – человек, которого до сих пор в научных и медицинских кругах называли «родоначальником токсикологии», хотя этот свой труд он написал еще в 1813 году. На Бориса Аристарховича книга произвела огромное впечатление. Он решил, что нашел свое настоящее призвание, что отныне будет заниматься исследованием ядов. А главное – выявлением следов ядов в телах умерших при загадочных обстоятельствах людей. Именно из «Трактата» он сделал такой странный вывод: множество людей не просто умирают – их травят, в основном мышьяком. Но поскольку мышьяк не имеет особого запаха и вкуса, его легко подмешать в любую еду. А симптомы отравления мышьяком мало чем отличаются от симптомов дизентерии и холеры. Врачи же признавали, что одних данных патологоанатомического обследования очень мало, чтобы определить наличие мышьяка в организме умершего, – нужны химические исследования. И Борис Аристархович,
