транспорт, и анализировал только что пережитое. Прав он, дав увидеть бандитам «Рюбецаля», или нет? Он был почти уверен, что прав, но маленькое сомнение оставалось. И оно беспокоило его. А еще теперь, когда он все вспоминал, ему стало казаться, что второй – угрюмый бандит – ему знаком. Нет, лица этого человека Петрусенко толком не разглядел, лишь мельком, но вот фигура, движения, голос… Кто же это? Где и когда они встречались? Наверняка давно… Сумеет ли он вспомнить?
Наконец показался омнибус, Викентий Павлович замахал рукой… И вновь он сидел в полупустом салоне, у окна, смотрел на пейзаж – убегающие вниз деревья – и думал. Думал он о том, что надо непременно спасти Ганса. Бандиты выразились четко и определенно: если им будет угрожать опасность, они его, свидетеля, в живых не оставят! В этом случае и появление загадочного Серого монаха их не остановит… Судя по всему, Ганса хорошо охраняют, иначе бы он сбежал. А вот если бы он был вооружен и подготовлен к предстоящим событиям!
Викентий Павлович не удержался, улыбнулся, но тут же прикрыл ладонью рот, делая вид, что зевает. Ему пришла в голову мысль, показавшаяся очень удачной. Есть человек, который сумеет легко и незаметно пробраться к Гансу в замок, передать ему оружие! Молодой, отважный, ловкий человек, привычный к долгим трудным переходам, к опасностям! Его жизнь как раз и прошла в таких переходах и среди ежедневных опасностей…
21
Келецкий захватил Лапидарова врасплох – тогда, в пивной. Не выдержав его злого напора, Мирон признался: да, он шантажирует Лютца. Но потом Лапидаров быстро опомнился: с чего это ему так сильно бояться Викто?ра? Тоже начальник выискался! В этом деле они, считай, на равных!
– Я знаю, что делаю! – развязно заявил он. – Это мой гешефт, как говорят немцы. Да я был бы последним дураком, если бы отказался от такого подарка судьбы!
И все-таки в тот раз он не сказал Келецкому о своих истинных планах – все же в глубине души побаивался он главаря. Вовремя придержал язык…
Однако Келецкий эту недосказанность почуял. Когда Лапидаров принялся рассказывать скабрезные анекдоты, Викто?р встал и, не прощаясь, ушел. Ему пришлось свернуть с бульвара на безлюдную боковую аллею сквера, сесть на скамью, успокоиться. От бессильной ярости он скрипел зубами, мысленно проклинал мерзавца Лапидарова. Это же надо, какой идиот! Сейчас, когда дело в полном разгаре, когда все так налажено – рисковать всем ради пошлого шантажа!.. А ведь они вышли на настоящий размах, на огромные прибыли! То, о чем он мечтал, – сбывается! Все распланировано, продумано наперед: окончится курортный сезон в Баден-Бадене – они вернутся в Россию. Затаятся где-нибудь в глубинке, будут штамповать российские бумаги. А весной – большой рывок на Запад! Может быть – последний! Он рассчитывал сначала, что придется заниматься этим рискованным делом еще года два-три, но теперь видит – достаточно еще одного года! Какие невероятные прибыли идут, он и сам не ожидал! Неужели он позволит этой мелочной и алчной твари поставить под угрозу свое будущее? Лапидарову кажется – одно другому не мешает, но Лапидаров дурак! По их следу уже идут сыскари, землю носом роют, нельзя ошибаться даже в мелочах! Никогда не известно, на чем тебя подловят. А вот возьмут Лютцы и заявят в полицию?
Келецкий вытер со лба испарину. Он еще тяжело дышал, но уже взял себя в руки, успокаивался. Пугать Лапидарова не стоит, еще полезет на рожон… Надо попробовать поговорить еще раз, убедить, что ли… Викто?р криво усмехнулся, вспомнив Витеньку Замятина. За все прошедшее время он ни разу не пожалел этого парня: необходимость есть необходимость! Он и Лапидарова приказал бы убить без колебания, но подлец нужен ему. И в самом деле: Лапидаров невероятно ловко манипулировал агентурной сетью. Впрочем, Келецкий не был бы настоящим руководителем, если бы и сам не знал всех своих агентов и каналы связи. Они его, конечно же, не знали, но он – другое дело. Так что при необходимости можно обойтись и без Лапидарова. Но – Келецкий откровенно признавался – это трудно. Агенты привыкли к Лапидарову, доверяют ему. Могут, коль произойдут перемены, переполошиться, исчезнуть… Да и раскрывать инкогнито перед столькими людьми очень опасно…
Как хотелось Викто?ру махнуть на все рукой, успокоить себя: «Да сколько нам здесь осталось еще быть – месяца полтора! Курортники разъедутся, и мы уедем. Ничего за это время не случится! Бог с ним, с Лапидаровым, пусть обдирает Лютцев…» Но он не мог позволить себе такой беспечности. И потом, грызло его подозрение, что от Лапидарова можно ждать и других сюрпризов… Келецкий решил предпринять контрмеры – обезопасить себя. А вдруг «Замятину» придется срочно исчезнуть? Не уедет же он, в самом деле, из города, не бросит своих подельщиков там, в замке! Нет, он придумал кое-что другое: остроумный, артистичный ход!
По его поручению Савелий нашел в городе еще одну квартиру. О, это было не просто! Да, многие гости уже покидали Баден-Баден – самое многолюдное курортное время миновало, – но приезжали другие отдыхающие, хотя и не таким наплывом, как в разгар сезона. Но Савелий постарался: самым наглым образом перекупил только-только освободившуюся квартиру у семьи, которая ждала этого, три дня живя в переполненном гостином дворе… Келецкий явился к хозяевам квартиры сначала в одном обличье, рассказал заранее сочиненную историю, а через день «приехал» уже совсем в другом образе… Его самого забавляла эта выдумка, он получал истинное удовольствие от своих мистифицированных преображений!
Но с Лапидаровым он и в самом деле еще дважды разговаривал: пытался доказать тому очевидные вещи. Добился совершенно обратного: Мирон решил, что он незаменим, а значит – неуязвим. К тому же, судя по всему, Лютцы его по-настоящему боялись, готовы были уступать во всем. И это тоже придавало Лапидарову наглой уверенности. Келецкий почуял: Лапидаров собирается выйти из дела! Но, хорошо зная своего помощника, Викто?р ни минуты не сомневался: просто так Мирон не уйдет! Он ненасытен, а шантаж для него – привычное дело… И все-таки Келецкий недоумевал: Лапидаров человек не глупый, неужели думает, что ему позволят выйти из игры? Да еще и отступного дадут? Впрочем, Лапидаров ведь не знает, что существовал такой – Витенька Замятин, не знает, что с ним случилось… Лапидаров не знает настоящего Келецкого – только приятного, оборотистого, компанейского человека, которого он, может быть, и опасается, но не боится. А напрасно! Ведь говорил же он ему когда-то, в самом начале: «Выйти из дела можно только на тот свет!» Забыл, забыл Мирон! А может, с самого начала не принял всерьез…
Нет, не сбылись надежды Викто?ра: события завертелись стремительно. В пансионате они старались поменьше общаться, словно недолюбливали друг друга. Поэтому однажды, на вечернем променаде в городском сквере Лапидаров подсел к нему на скамью, попросил угостить папироской и под звуки духового оркестра заявил:
– Как человек благородный, я тебя заранее предупреждаю: работаю, только пока мы здесь! Когда вы отвалите, я не поеду. Так что ищи мне замену – время есть…
Келецкий смотрел на него – самодовольного, нога на ногу… Медленно расправила щупальца и поползла к сердцу ярость, ощущаемая им как живое существо… Но он заставил ее замереть, спросил спокойно и даже как будто доброжелательно:
– Значит, все-таки хочешь домовладельцем стать?
Лапидаров обрадовался такому неожиданно дружескому тону. Ожидал-то он совсем другого, и как ни хорохорился, а все же побаивался Келецкого. Потому заговорил горячо, откровенно:
– Ты же умный человек, Викто?р! Ну скажи, ты бы упустил такой случай? Никто бы не упустил! Когда фартит – надо хватать двумя руками! И зубами!
– Когда фартит – никто в сторону не уходит! – Келецкий покривил в усмешке губы. – Твой
