ничего.
— Мы опаздываем, — сказал мужчина, отведя взгляд, взялся за коляску и покатил ее. Темноволосая и стройная женщина поспешила вслед.
Он даже не заметил Арончика. А может быть и заметил. Люди, имеющие маленьких детей, всегда замечают чужих.
Мир тесен — обычно говорят. А уж тем более в Израиле. Кто знает, какие встречи, какие пересечения еще случатся, подумала Света. Израиль такая маленькая страна. Эта мысль ее почему-то нисколько не огорчила.
Три желания
Она приехала всего на одну неделю. Погостить у тетушки, познакомиться заново с двумя племянниками-близнецами (видела их лишь однажды, когда по три года им было), ну и посмотреть хоть одним глазом — больше не успеется — на новые для неё места. На более длительный срок никак нельзя было оставить свое рекламное агентство, конкуренты живенько обойдут и вырвут дорогостоящий кусок из-под носа, бди и бди, как говорится. Да, мама с папой далеко смотрели, когда вкладывали деньги в ее учебу, будто предвидели неожиданный поворот судеб, хотя в то время трудно было предвидеть и надеяться, казалось, было не на что. И вот, прекрасное знание языка привело в Лондон — сначала на стажировку, а потом. Много было чего потом. И приглашение работать и приглашение к любви. Не все сложилось. Но кто знает. судьба-индейка, как говорят в России. Тетушка просила приехать недельки на три, не меньше, ясно давая понять в телефонном разговоре, что надеется подыскать ей «достойную партию» (надо знать тетушку — уже подыскала!), хватит, мол, засиделась, тридцать лет (округлять-то зачем?), пора-пора и т. д.
С непреходящим удивлением думала она о поразительной судьбе их большой семьи. Жили-поживали себе в России, в разных городах, изредка переписывались, еще реже виделись. А наступило смутное и странное время перемен — и разметало всех по разным странам. Лондон, Израиль и даже Австралия, где каким-то образом очутился и осел там старший мамин брат. В следующем году надо съездить в Австралию, так пол-мира и посмотришь.
Тетушка Роза, маленькая, пухленькая, вечно моложавая и безмерно разговорчивая, приняла гостью радушно, суетилась, бегала в кухню, мелко переступая крошечными ножками в тапочках, и все таскала оттуда тарелки с разнообразными салатами, за ними последовала жаренная курица и яблочный пирог (перво-наперво поесть надо, какая ж, Асечка, ты худючая!), потом с гордостью водила по комнатам собственного одноэтажного домика и безумолку тараторила, задавая множество вопросов и вполуха слушая ответы.
Домик находился на окраине Хайфы, в тихом уголке, окруженном кипарисами и неведомыми, цветущими белыми и сиреневыми цветами деревьями. До моря и до всего остального, что так хотелось посмотреть, далеко, автомобилем пятнадцатилетние племянники еще не обзавелись ввиду юного возраста, а дядюшка Соломон — муж тетушки — срочно укатил на несколько дней на своем подержаном «оппеле» в Тель-Авив навестить серьезно заболевшего приятеля.
Но тетушка утешила: завтра придет гость — та самая «достойная партия», а у него и машина есть, он все тебе покажет. Показал! Видимо, всё достойное, за исключением громадной коробки конфет, было у него спрятано глубоко внутри, а снаружи… К весьма невнушительному росту были присовокуплены упитанный живот и толстые щеки, и как ни старался втянуть он в себя то и другое, вызвал у Аси своими усилиями только насмешливую улыбку, а фразы нормальной этот пришелец вообще сложить не мог, обходился междометиями, зато был владельцем продуктового магазина, о чем доложил сразу. Когда принесенную коробку открыли к чаю, гость, видимо на нервной почве, шуршал серебряными обертками почти беспрерывно, и круглые ячейки одна за другой пустели. «А вы не боитесь диабета?» — спросила она. Гость испугался и шуршание прекратилось, он только поглядывал на коробку и на Асю с одинаковым вожделением, но очень скоро опять потянулся пухлой ручкой. Она уже откровенно смеялась. Не над пришельцем, а над наивностью тетушки. В тетушкиных глазах собственные магазин и автомобиль — верх мужских свершений. Тетушка сдвигала бровки домиком и шептала сердито: «прекрати, перестань смеяться, он хороший парень». Парень сорока с лишним лет поначалу почти уверовал, что красивая девушка со светлозелеными глазами радуется его приходу, оттого и смеется, но скоро всё стало слишком прозрачно и пришлось, уже влюбившись в глаза и смех, удалиться с туманным коротеньким словом: «Дела.».
— Надеюсь, Карлсон покинул нас навсегда и не обещал вернуться? — спросила она у расстроенной тетушки.
— Обещал, — буркнула тетушка. — С банкой варенья.
Они глянули друг на дружку и расхохотались. Тут явились с дворовой спортплощадки два загорелых и чумазых близнеца-разбойника и хором спросили: «Ну что, выходишь замуж?» «Перестаньте сказать!» — возопила тетушка чисто по-одесски, сгребла их и потащила в ванную, ворча по дороге: «С вас песок сыплется, а пылесосить ковры чья очередь? Таки ваша, голубы драгоценные!».
Наутро тетушка сказала: — Асенька, поезжай в город, автобусная остановка возле дома, погуляй, потом расскажешь своим хаверкам — у тебя есть подружки? — какая красота у нас здесь. Не то, что ваши английские туманы. Да перестань сказать, сама увидишь!
Хотя тетушка никогда не видела ни Англии, ни ее туманов, но полагала, что ничего интересного, кроме ее страны, да разве еще незабвенного места под названием Одесса, быть не может и не должно. Она дала племяннице карту города:
— Первым делом поднимись на гору Кармель, к Бахайскому Храму, но не по лестнице — все равно не пустят. Там спросишь, как пройти. Иврит ты почти знаешь, английский тоже, да и по-русски здесь говорит каждый второй.
Выслушав еще изрядное количество полезных советов, Ася отправилась путешествовать по городу. К тому часу, когда она добралась до верхней террасы горы Кармель, ноги гудели и хотелось сбросить узкие туфельки на маленьком, но все же каблучке. Говорила ведь тетушка: «тапочки надень!» Не вняла мудрому совету, а тут присесть негде, ни одной скамейки не видно!
Прилепившись к группе туристов, она обошла Храм, слушала русскоговорящего гида и дивилась необычной вере Бахаи, очень понравилось, что «Бог один для всех» и что «обязанность каждого человека самостоятельно искать истину».
Она остановилась у парапета, засмотрелась на прекрасную панораму и решила, что такой красоты она еще не видела.
— Ну и как? — спросил за спиной мужской голос на иврите.
— Необыкновенно! Изумительный вид! — невольно откликнулась она и только после этих вырвавшихся по-английски слов повернула голову.
— Признайся, — тут же перейдя на английский, продолжил незнакомец, — что такой красоты ты никогда не видела? — Он с явным восхищением смотрел мимо нее, а потом с тем же выражением уставился темными, почти черными глазами ей в лицо. Она отвернулась и продолжала рассматривать залив, порт с причаливающим белым пароходом, обрамленные кипарисами зеленые террасы, спускавшиеся вниз, смуглых людей, копошащихся возле ярких клумб.
— Туда, туда посмотри, в море, — слегка толкнул он ее под локоть. По сине-изумрудной
