письмо, написанное ее рукой, в гостиной мадам Тренти? И тут меня осенило. Вероятно, она прикидывается несведущей потому, что здесь Конни. Вполне естественно, что ей хотелось бы скрыть от слуг подробности интрижек ее брата. Какой же я дурак, что затронул эту тему в присутствии Конни. Надо срочно сменить тему. Если я упомяну про письмо, она еще больше смутится и больше не захочет разговаривать со мной. Отказавшись от дальнейших расспросов, я изобразил простодушное раскаяние.
— Прошу прощения за недоразумение, мэм. И за свое смелое предположение о том, что ваш брат являлся отцом незаконнорожденного ребенка… Ясно, что та женщина — лгунья, и мне не следовало ей верить.
Однако мисс Аллен и не думала прекращать разговор.
— Вы сказали, она «называет» себя матерью Партриджа? Значит, вы сомневаетесь в ее словах?
— У меня нет доказательств того, что она говорит правду. Партридж не знал, кто его родители, пока она ему не сказала.
— А сами вы что думаете, мистер Хопсон? — не унималась мисс Аллен.
— Я пока не знаю, что думать, мэм. В этом деле я тоже желал бы разобраться, поскольку, на мой взгляд, оно имеет отношение ко всему, что здесь произошло.
Мисс Аллен молча кивнула, глядя на стол, за которым Конни чистила перчатки. Та делала вид, что поглощена своим занятием, но, судя по ее медлительным движениям, внимательно следила за ходом беседы.
— Это деликатное дело, мистер Хопсон, и я бы не хотела, чтобы оно стало темой пересудов. Но вы правы, оно заслуживает нашего внимания. Ловатт, — внезапно обратилась мисс Аллен к Конни, — оставь нас.
Конни сделала реверанс и удалилась. Мисс Аллен стала в задумчивости вышагивать по комнате. Она взяла перчатки, оставленные Конни, и, похлопывая ими по ладони, заговорила, осторожно подбирая слова:
— Мне недавно стало известно то, что вас, наверно, заинтересует; возможно, это касается вашего друга. Разбирая бумаги брата, я нашла в его столе книгу с записью хозяйственных расходов. — Она пристально посмотрела мне в глаза. — Но, насколько я понимаю, вы уже знаете о ее существовании?
— В общем… да, — промямлил я, пытаясь подавить в себе чувство вины.
— И, чтобы вы не мучились с неподатливым ящиком, я скажу, что в нем лежит. Эскизов там нет. Одни только дневники, до которых вам нет дела. Надеюсь, вы поняли мой намек. — Она положила перчатки на стол и пытливо воззрилась на меня.
— Я действую по поручению лорда Фоули, мэм. Сам бы я ни за что не посмел залезть в стол, — возразил я.
Она отмахнулась от моих объяснений, как от пустяка.
— Пожалуй, прежде чем сообщить вам то, что я узнала о моем брате, мистер Хопсон, расскажу немного о себе. Тогда вы поймете, почему я столь хорошо осведомлена о положении дел в поместье.
Последние восемнадцать лет я исполняла обязанности экономки в доме моего брата. Я поселилась здесь после смерти его первой жены, матери Роберта; она умерла, когда Роберт был еще младенцем. Возможно, вас удивляет, почему я до сих пор живу у него, — спокойно продолжала она. — У меня нет выбора, так как я не имею других средств к существованию. Предложив мне должность экономки, брат таким образом позаботился обо мне. Он не выдворил меня даже после того, как женился на Элизабет, ведь он знал, что мне не на что жить. Правда, к тому времени я уже стала для Роберта второй матерью, а Элизабет была еще молода и не очень-то хотела заниматься хозяйством.
Я кивнул, жалея мисс Аллен. Будь Монтфорт воистину великодушным человеком, он назначил бы сестре содержание. Я не забыл, как грубо он разговаривал с ней во время праздничного ужина. Правда, напомнил я себе, он ни с кем не миндальничал, а ее, очевидно, такое положение дел устраивало. Но, в общем, хоть рассказ мисс Аллен и давал некоторое представление о порядках, царивших в Хорсхите, я не мог сообразить, какое отношение эти сведения могут иметь к теме нашей беседы.
Словно угадав мои мысли, мисс Аллен продолжала:
— Я рассказываю вам все это для того, чтобы вы поняли, почему я хорошо осведомлена о делах брата в течение последних восемнадцати лет, но мало что знаю о его юношеских похождениях. Как я уже говорила, разбирая бумаги брата, я просматривала и его расходные книги, и мне случилось заглянуть в журнал с записями за тот период, когда я еще не жила у него.
— И вы обнаружили что-то необычное? — Мне не терпелось вернуться к разговору о Партридже. В конце концов, меня интересовал он, а вовсе не ее договоренность с Монтфортом, ее привязанность к Роберту и неопытность Элизабет в хозяйственных делах.
— Да, записи о неких платежах.
— Что за платежи?
— Это были расходы на кормилицу.
— На кормилицу?
— Да. Но это была не та женщина, которую наняли для Роберта. Записи в книги гласят: «Кормилице Фиггинс (Хиндлсхэм)». Женщину, которая кормила Роберта, звали Мэй Блоксэм. Я помню ее; когда я поселилась у брата, она еще жила здесь. Признаюсь, я тогда не придала этому значения, но в связи с вашим сообщением вспомнила о тех записях.
— Простите, сударыня, я не совсем понимаю.
Мисс Аллен вновь взяла перчатки и принялась похлопывать ими по ладони, словно наслаждаясь их мягкостью.
— Понять меня несложно, мистер Хопсон. На основании того, что вы выяснили, я вполне допускаю, что у моего брата действительно был незаконнорожденный сын — ваш друг Партридж — от итальянской актрисы. Вы сомневаетесь в правдивости ее слов. В свете ваших изысканий возникает законный вопрос: зачем бы мой брат стал оплачивать кормилицу какого-то ребенка, если это не его ребенок?
Глава 16
Я все еще размышлял над тем, что поведала мне мисс Аллен, когда в комнату влетела Конни.
— Тебе письмо пришло с возчиком. И еще: Роберт Монтфорт требует, чтобы ты срочно явился к нему в библиотеку. Он страшно бранится и злой, как черт. Наверно, очень рассердился, когда ему сказали, что ты здесь.
— От кого?
— Письмо? А я почем знаю? Я не умею ни читать, ни писать, хотя Джон как-то пытался меня учить.
— Где оно?
— У миссис Каммингз, а она читать умеет. Если не поторопишься, она вскроет твое письмо и огласит его содержание на всю кухню. — Конни фыркнула от смеха, глядя, как я выскочил из комнаты.
Миссис Каммингз я застал у кухонных печей. Раскрасневшаяся от жара, она пекла хлеб.
