Уголки его рта дернулись.
— Что ж, ладно. Раз вы так волнуетесь, обещаю, что сегодня вечером под каким-нибудь предлогом я заеду в Хорсхит. Перемолвлюсь с ней словечком, отдам ваше письмо, предупрежу об опасности и постараюсь убедить, что ей лучше перебраться к нам в Уайтли.
— Только, ради бога, не давите на нее, — сказал я. — Насколько я успел узнать мисс Гудчайлд, она не терпит деспотизма.
Фоули улыбнулся и согласно кивнул, сказав, что последует моему совету и будет с Элис очень предупредителен, так как и сам заметил, что ей свойственна некоторая воинственность, и она требует деликатного обхождения.
— Если позволите, милорд, у меня есть еще одна просьба.
— Выкладывайте.
— Передайте, пожалуйста, служанке Конни, что я здесь. Она хочет обсудить со мной какое-то дело. Прислала мне письмо и до этого говорила о нем, когда я был в Хиндлсхэме. Видать, оно не дает ей покоя. Скажите ей, что я поговорю с ней завтра.
Шел восьмой час, когда мы добрались до Уайтли-Корта, и я впервые увидел особняк Фоули — элегантное двухэтажное здание в стиле эпохи королевы Анны,[26] без претенциозных деталей на фронтоне, свойственных Хорсхит-Холлу. Леди Фоули, высокая женщина с безмятежным лицом, в знак приветствия нежно чмокнула мужа в щеку и сразу принялась извиняться: она ожидала супруга только утром и на ужин может предложить только холодную баранину. Фоули успокоил жену, беззаботным тоном заверив ее, что мы ели в дороге. Услышав это, я приуныл, поскольку с самого завтрака у меня не было во рту ни крошки, и весь последний час я только и мечтал о сытном ужине. Леди Фоули, должно быть, догадалась о моих чаяниях, ибо беззлобно пожурила мужа, сказав, что, если он и не голоден, то я-то не откажусь поесть, поскольку у молодых людей здоровый аппетит, и она непременно предложит мне какую-нибудь закуску и бокал вина.
Фоули не терпелось отправиться в Хорсхит. Пока его жена отдавала распоряжения на кухне, он проводил меня в библиотеку и сказал, что до его возвращения я могу развлекаться по своему усмотрению, а сам он надеется вернуться через час или два.
Я сел ужинать у камина. Пережевывая холодное мясо, я рассматривал стены, чтобы хоть как-то отвлечься от тревоги за Элис. Мне вдруг пришло в голову, что Фоули — это не только причудливые пуговицы и бархат. Библиотека, в которой я сидел, вне сомнения, принадлежала человеку, обладавшему утонченным вкусом и широкими познаниями в разных областях науки и искусства. На полках стояли книги в кожаных переплетах, некоторые были изрядно потрепаны, другие — в новых обложках с золотым тиснением. На большом письменном столе громоздились стопки бумаг, брошюры, письма и среди них микроскоп с коробочкой предметных стекол. Над камином висело полотно с изображением крохотных, как муравьи, людей, взирающих на огромное сооружение, в котором я узнал римский Пантеон. В шкафу были выставлены древние находки — мозаичная картина, несколько старинных монет, камеи и старинная серебряная пряжка. Многие предметы были со щербинками и трещинами, но каждый обладал своеобразным очарованием, и изъяны нисколько их не портили. Чувствовалось, что все эти вещи выбраны за их истинную ценность и достоинство, а не для того чтобы поразить воображение знакомых и друзей.
Пока я рассматривал интерьер библиотеки, беспокойство мое не проходило. Напротив, я снова и снова спрашивал себя, правильно ли я поступил, согласившись, чтобы Фоули один отправился в Хорсхит поговорить с Элис. Может, мне следовало бросить вызов Роберту и поехать с ним? Сидя здесь, я чувствую себя абсолютно беспомощным, думал я. Что я буду делать, если Фоули опоздал? А вдруг случилось самое ужасное, и Элис уже нет в живых?
Аппетит пропал. Я отставил поднос и, несчастный, потерянный, повернулся к столу. Стараясь заглушить в себе бредовые страхи, я взял первую попавшуюся под руку книгу — альбом с гравюрами старых итальянских мастеров. На внутренней стороне обложки красивым каллиграфическом почерком было выведено посвящение: «Любимой Джейн в день рождения от верной подруги Маргарет. Ноябрь 1754 г.». Перелистывая страницы, я вдруг услышал за спиной тихие шаги. Это леди Фоули пришла спросить, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь. Увидев в моих руках альбом, она улыбнулась.
— Простите… извините, миледи, — смущенно замямлил я. — Я не хотел рыться в ваших вещах. Его светлость предложили мне занять себя чтением, и я, чтобы отвлечься от тревог, случайно взял эту книгу.
— Не извиняйтесь, мистер Хопсон. Альбом в вашем распоряжении. Что касается ваших тревог, полагаю, они связаны с Хорсхитом. Я не знаю всего, что происходит в том доме, но то немногое, что мне известно, безмерно меня огорчает. Как вы, наверно, поняли из посвящения, мисс Аллен — моя старая подруга, и она держит меня в курсе событий.
— Что же она вам рассказывала?
— В последнее время ничего. Я не встречалась с ней и не получала от нее никаких известий с тех пор, как умер ее брат. Фоули говорит, она часто проводит время в Лондоне. Надеюсь, сейчас она более счастлива, чем при жизни брата. — Леди Фоули помолчала с минуту, пытливо глядя мне в лицо. — Я старалась помогать ей, хотя, с горечью должна признать, мне это плохо удавалось. Фоули был против. Видите ли, я просила его несколько раз, чтобы он посодействовал мисс Аллен, но он всегда отказывался. А ее положение в том доме было незавидным.
Я пришел в замешательство, и это, вероятно, отразилось на моем лице.
— А я думал, ее брат был крайне внимателен к ней, позаботился о том, чтобы ей было гарантировано надежное будущее в его доме.
Джейн Фоули покачала головой.
— Боюсь, у вас неверные представления. Монтфорт испортил ей жизнь.
— Каким образом?
— Когда-то давно она была помолвлена, собиралась замуж, но ее помолвка быстро расстроилась. Вскоре после того как она обручилась, умерла первая жена Монтфорта, мать Роберта. Брату мисс Аллен нужна была женщина, которая вела бы хозяйство и воспитывала его маленького сына, и он потребовал, чтобы сестра оставила маленький домик, где жила счастливо в компании пожилой дамы — дальней родственницы, — и переселилась к нему. Мисс Аллен согласилась, не предполагая, что брат сблизится с ее нареченным и отговорит его от брака с ней. Не скажу точно, что произошло между ними; знаю только, что в какой-то момент Монтфорт уговорил ее суженого сыграть в карты и обманом обыграл его. Не прошло и месяца после ее переселения в Хорсхит, как она лишилась и жениха, и всякой надежды завести собственную семью. Она стала тем, кем является и по сей день — старой девой, исполняющей обязанности экономки.
Я глубоко сочувствовал мисс Аллен, пострадавшей от коварства брата. Теперь я понимал, чем вызвана ее странная нервозность, но мое мнение о ней не изменилось. Из любви к Роберту она стала соучастницей убийства мадам Тренти. Корень зла кроется в Роберте.
— Но, наверно, наградой за неприятности, которые доставлял ей брат, стала привязанность к племяннику?
— Боюсь, вы заблуждаетесь, мистер Хопсон. Мисс Аллен, бесспорно, привязана к племяннику, но это вовсе не значит, что она меньше страдала от бестактности брата, которому нравилось унижать сестру, постоянно напоминая ей, что она живет на его иждивении. Я хотела, чтобы Фоули помог ей, но каждый раз, когда я заводила разговор на эту тему, он заявлял, что Монтфорты — это змеиное гнездо, что они не заслуживают сочувствия и не способны оценить помощь…
