— Три рубля пятьдесят копеек, сударь, и извольте ругань прекратить-с. По счетчику.
Вадим прикрыл глаза. Так. Все. Глюки.
— Командир… — прохрипел он. — Погоди. Я сегодня упал, головой приложился. Еще раз — сколько?!
— Три целковых и пятьдесят копеек, сударь… Вам дурно?
— Дурно, — согласился Вадим, не открывая глаз.
В бредовости ситуации было что-то привычное.
— Вы здесь проживаете, сударь?
— Здесь, здесь. Бабушка-покойница жилье оставила, — в тон странному водителю откликнулся Вадим.
— Так ежели плохо… Я понимаю-с… Бывает. Вы тогда ступайте, сударь, денег не надо, только лекаря позовите. Дойдете или довести-с?
— Дойду. Спасибо. Что-то я, правда…
Вадим, не переставая бормотать слова благодарности, выбрался из автомобиля. Так. Спокойно. Машина — обычная желтая «Волга». Вот родной дом. Вот Гоголевский бульвар, слышен детский смех. Нормально.
Вадим обогнул здание. Странно, однако, что-то не так… У подъезда на лавочке сидел здоровенный мужик, одетый во фрак. И лузгал семечки. Шелуху аккуратно сплевывал в ладошку.
Вадим попытался прошмыгнуть мимо.
— Куда-а! — возопил мужик радостно. — Ну-ка стой!
— Домой, отцепись.
— Домо-ой? Половой новый, что ли? Тогда правильно, нечего с парадного шляться…
— Живу я здесь. И половой жизнью тоже.
Дядька раззявил пасть. Шелуха прилипла к нижней губе.
— Вали-ка ты, жилец. Пока полицию не позвал.
«Сумасшедший», — решил Вадим. И сама мысль вызвала острое чувство дежавю. Он уже так думал, совсем недавно, когда не понимал… правильно. Когда не понимал Сандру. Волосы на голове шевельнулись.
— Подожди… Подождите, сударь. Позвольте… Я сегодня сильно ударился, вы не подумайте. Кажется, я не в себе. Но я уверен, что живу в этом доме, в пятнадцатой квартире, и бабушка моя, покойная, здесь жила.
— Какие квартиры? — мужик смотрел уже с сожалением. — Эк тебя. Я здесь уже полтора десятка лет дворецким: сначала при старом барине, теперь вот — при молодых господах. Нет здесь квартир, здесь же аристократов дома, не мужиков. Понимать надо.
— Нет. Квартир. Да. Понятно. Барин. Дворецкий. А год сейчас какой?
Мужик вздохнул тяжело.
— Ты, парень, лучше к лекарю ступай. У тебя совсем с головой плохо, а ведь на пьяницу не похож, чистый, грамотный. Амнезия, видать. Ничего, вылечат… А год сейчас — две тысячи третий от Рождества Христова. Ну как? Осознал?
— Осознал. Вспомнил. Я в Жулебино живу.
А если нет Жулебина? Если ЗДЕСЬ его нет? Ничего, все спишем на амнезию…
— Тю. Ну тебя занесло. Ступай в метро тогда… Пятак на проезд есть?
Вадим обшарил карманы. Вытащил кошелек, добротный, кожаный. Его собственный. Внутри были незнакомые деньги. Рубли…
— Есть, спасибо.
Он махнул дворецкому рукой и побрел в сторону «Кропоткинской». Интересно, метрополитен имени кого? Как станции называются? Почему выросли волосы, откуда кошелек с деньгами?
Вадим присел на лавочку. Кроме бумажника при нем был паспорт и права. В паспорте значилось: «Вадим Вечорин. 1979 года рождения. Русский. Зарегистрирован по адресу: Московская губерния, село Кучино…» Кучино?! Какое еще Кучино, где это Кучино?! Вот ведь влип. Ну за что, Господи? В теле своего двойника, полностью вытеснив его сознание, в чужом мире, в чужом времени. За что?
Вадим поднялся и направился к реке. Храм Христа Спасителя оказался на месте, правда, выглядел старше. А прямо перед будочкой «Кропоткинской» (здесь — станция «Гоголевский бульвар») стояла доска информации. С одной стороны — схема, с другой — фотопортрет. На Вадима с понимающей улыбкой смотрел круглолицый, усатый, вельможного вида мужчина чуть за сорок. В мантии. В белом мундире. Надпись под портретом гласила: «Боже, храни царя Димитрия I».
Вадим опустился на брусчатку, закрыл лицо руками и рассмеялся.
Перед его глазами бежали, отстреливаясь, по изгаженному дрянью лесу, Леон и Сандра. Бежали к редеющему туману перехода в дивный, новый мир.
Примечания
1
Шванк
2
МТ ЛБ, матолыга, эмтэха — многоцелевой тягач, легкий, бронированный — советский плавающий бронетранспортер.
3
Спелеолог, специализирующийся на рукотворных подземельях — «системах» (
4
