Открыл манкурат в черных брюках и рубахе. Поклонился в пояс:
— Хозяин…
Ксандр с интересом рассматривал раба: молодой, здоровый, обритый налысо, брови рыжие, мясистый нос — багрового цвета. Не вархан, но вряд ли землянин, что-то было в его раскосых глазах от иной, не известной Ксандру, расы.
Мастер Фрол пнул манкурата, убирая с дороги. Раб поспешно ретировался в глубь дома.
Следуя за Фролом, Ксандр оказался в длинном темном коридоре, видимо пронизывающем дом насквозь. Мебель тонула во мраке, только далеко впереди сияло пятно света. Фрол шагал к нему, Ксандр — рядом, стараясь ничего не задеть. Всплыло воспоминание из прошлой жизни: он бежит таким же коридором, темным и прямым, но захламленным, натыкается на всякую чушь вроде старых велосипедов и санок… Когда это было? Не важно. Человека, в панике пробирающегося между чужой рухляди, уже не существовало. И к лучшему.
Пятно света приблизилось и оказалось выходом во внутренний двор.
Как и предполагал Ксандр, двор был достаточно велик, со всех сторон окружен стенами соседних домов. Окна смотрели на выстланную белой плиткой землю и звенящий фонтан. Сюда вело множество дверей. Под открытом небом толпились варханы. Ксандр впервые увидел местных женщин — красивых по-своему, черноволосых и смуглокожих. Женщины, одетые в брюки и куртки, склонились перед мастером Фролом. Одна, постарше, засеменила вперед:
— Муж мой!
Мастер Фрол остановился и посмотрел на нее, будто только заметил:
— Возьми слуг. Собери всю еду в кладовках. Пополни запас воды. Вооружи верных. Ленивых и малодушных прикажи повесить. Сыновей отправь в Центаврос — на стенах нужен каждый человек. Дочери… Кто хочет — пусть идет с мужчинами. Слабых запри дома.
— Но, муж мой, кто может угрожать бер?Гронам? — женщина побледнела, миндалевидные карие глаза ее сверкнули.
Ксандр, затаив дыхание, ждал ответа мастера Фрола. Земляне?
— Все и каждый, — ответил мастер. — Война на Земле проиграна, Бурзбарос не укусил себя за хвост. В этом винят мастера-командера Максара бер?Грона.
Женщина дернулась, на скулах ее проступили ярко-красные пятна. Она снова склонилась перед Фролом. Мастер обратился к спутнику:
— Иди за мной, Ксандр. Нам нужно перевезти под защиту стен людей из лагеря.
Польщенный, Ксандр вновь последовал за Фролом бер?Гроном: через внутренний двор в другую дверь, в гараж. Здесь стояли повозки и тачанки, горела тусклая лампа под потолком. К удивлению Ксандра, у машин ждали не только пеоны и варханы, но и тёмник в свободных черных одеждах, старый, седовласый, похожий на стервятника.
— Эйзекил! — голос бер?Грона прозвучал угрожающе.
— Фрол бер?Грон, — проскрипел тёмник, — давно не видел тебя. Твой брат, Максар, погиб… Операция провалена.
— Ты рассказываешь всем известные вещи, — грубо оборвал его Фрол, направляясь к тачанке. — У меня нет времени их слушать.
Эйзикил заметил Ксандра, приблизился, всмотрелся в лицо. Ксандр с трудом выдержал взгляд: казалось, тёмник видит всё сокровенное, вообще всё видит. Палец старца украшало кольцо с янтарным камнем.
— Ты прошел испытание? Да, эксперимент удачен, — тёмник покачал головой, — несомненно, удачен, если тело носителя соответствует матрице… Что ты помнишь о прошлой жизни?
— Меня зовут Ксандр, — Фрол не жаловал старика, и Ксандр решил не быть особо вежливым. — Зачем тебе мои воспоминания?
— Отстань от него, тёмник, — вмешался Фрол, — и убирайся отсюда. Не один я подозреваю, что Максар погиб по твоей вине.
Ксандр когда-то знал это имя — Максар. «Максар бер?Грон», — подсказала память, не его собственная, варханская. Родич Фрола, один из главных претендентов на звание бер?Хана. Сильный, беспощадный, ловкий. Ниточка памяти разматывалась дальше, и откуда- то всплыло имя «Дамир». Кто это, Ксандр не понял, но почему-то вздрогнул.
— Убираться? Я пришел предложить тебе выход, Фрол бер?Грон. Ты можешь убедить своих родичей не прятаться за стенами, но вступить в бой, — Эйзикил сделал паузу, полюбовался на мрачнеющее лицо Фрола, — на Териане. Там было восстание, терианцы и пеоны-мятежники виноваты в случившемся на Земле. Теперь цель дальше, чем была, для завершения Великого Кольца мы должны снова подчинить себе Териану. Все силы Орды будут брошены на это, Фрол. Если бер?Гроны откажутся…
— Откуда у тебя эти новости, старик?
— Из Ставки.
Ксандр перестал их понимать. Проклюнувшаяся память мешала ему, натирала, как новые туфли. Понятия накладывались одно на другое, и в голове царила сутолока. Ставка, Териана…
— Кольцо разорвано, — веско добавил Эйзикил после недолгого молчания, — и нам важно сплотиться.
Гин отвернулся к тачанке. Похоже, его задели слова тёмника про Великое Кольцо, которое стремились замкнуть варханы, для чего необходимо было подчинить все пять миров.
— Собери своих бойцов, — скрипел Эйзикил. — Не всех. Новых и честолюбивых, как этот Ксандр, старых и проверенных. И отправь их в Ставку. Можешь и сам поехать с ними, Фрол, предстать перед собранием. Ты же — берсер. Ты ничего не боишься.
Старик, не прощаясь, прошествовал к двери. Фрол бер?Грон не остановил его. В раздумье мастер стоял у машины, поглаживая собранный из досок кузов. Ксандр не решался его потревожить. Слова старика зародили в Ксандре предчувствие перемен, он уже хотел и в Ставку, и на Териану. Подавление бунта — шанс показать себя и стать берсером.
— Мы едем в лагерь, — наконец объявил Фрол.
Солнце теперь освещало город с другой стороны, закатные лучи испятнали пирамиду Центавроса красным. От лагеря не осталось почти ничего: костры потушены, генераторы заглушены, шатры валяются на земле грудами брезента.
Ксандр с Вацлавом, расположившись на склоне холма, укладывали оружие в ящики, рядом манкураты скатывали шатер. Разрядники нужно было оборачивать мягкой ветошью, и доверить такое занятие рабам оружейник не рискнул.
Все в лагере были заняты: от манкурата до мастера Фрола. Ксандр знал о причинах спешки, но другим ничего не объяснили. Это поднимало Ксандра над толпой.
Вацлав обернул очередной ствол ветошью, аккуратно опустил в ящик и мечтательно произнес:
— Я всегда этого хотел. Война. Бой. Я должен был родиться варханом. А ты, Ксандр? О чем мечтал?
— Неважно, — безмятежно отозвался Ксандр, — того меня уже не существует.
Сказал правду: Ксандр помнил прошлую жизнь, как помнят скучную книгу или плохой фильм — с каждым днем все слабее. Старые впечатления, одинаково серые и блеклые, отступали под натиском новых. Наверное, Вацлав испытывает то же самое. Но зачем об этом говорить?
