ненависти. Гуго, не покидая моторного отсека, так и следил за тем, что творится на палубе, но тревоги в его глазах поубавилось.
Пару минут все мы пребывали в гнетущем молчании, слушая, как трещат под колесами камни и стучат позади копыта не отстающей от нас Кавалькады. За это время я успел изучить карту и был повергнут в замешательство. Преграда, обнаруженная мной в сорока с лишним километрах впереди, вынуждала меня срочно искать объездной путь. Но с другой стороны, во мне вдруг ни с того ни с сего забрезжила надежда. Слабенькая, словно прохладный ветерок в полуденное пекло, который не дарует облегчение, а лишь дразнит. И все же я не стал отмахиваться от этой мысли как от откровенно самоубийственной, поскольку до темноты я вряд ли изобрету иной, менее рисковый способ отделаться от погони.
– Твоя женщина умеет врачевать, шкипер? – осведомился Сандаварг, кивнув в сторону озлобленной Малабониты.
– В Аркис-Сантьяго, откуда она родом, все женщины с малолетства обучаются искусству врачевания. Долорес – не исключение, – ответил я, не отрываясь от размышлений, нужно ли идти на поводу осенившей меня идеи или продолжать следовать прежним курсом.
– Уж не хочешь ли ты, чтобы я заштопала тебе задницу? – возмутилась гордая дочь алькальда Сесара. В отличие от погруженного в раздумья меня, она быстро уловила смысл вопроса северянина.
– Я бы мог подлатать себя и сам, но при такой качке это очень неудобно, – как ни в чем не бывало пожал плечами Убби. – Однако если моя просьба кажется твоему мужу оскорбительной, я готов заключить с ним сделку: ты помогаешь мне, а я в ответ забываю о том, какой ценой вы хотели купить себе милость дона Балтазара. По рукам?
И выжидающе уставился на меня.
– А по чьей вообще милости мы пытались выпросить у него эту милость? – презрительно парировала Малабонита и тоже повернулась ко мне, ожидая, что меня до глубины души возмутят условия такого джентльменского соглашения.
Но я рассудил иначе. Вряд ли от Сандаварга последует второе предложение о перемирии, и потому нужно соглашаться на это. Тем более если взглянуть на вещи трезво, а не через призму взаимных обид, северянин не требовал от Долорес чего-то для нее невозможного или постыдного.
– Сделай, как он хочет, Моя Радость, – попросил, а не приказал я, хоть и осознавал, что она мне это все равно припомнит. – В конце концов, мы ведь сами впустили на борт гвардейцев, от которых пострадал Убби и от которых он затем нас спас. Так неужели мы откажем ему после этого в медицинской помощи?
– Ага, вот, значит, как ты теперь себе это представляешь! – насупившись и сверкнув очами, фыркнула Малабонита, но затем чуть отходчивее добавила: – А, ладно, пес с ним! Что я, в самом деле, голых мужских задниц не видела? Или бычьи шкуры не сшивала? Давай, грубиян, топай на палубу, ложись и спускай штаны. Заделаем твою прореху, так тому и быть. Может, после этого ты хоть немного к нам подобреешь…
Спустя час все оставалось по-прежнему. Кавалькада упорно двигалась за нами, больше не пытаясь атаковать «Гольфстрим» и явно собираясь взять нас на измор. Наверное, дон Риего-и-Ордас уже пожалел, что не поступил так сразу, когда мы пустились от него наутек, и в горячке отправил на смерть несколько своих бойцов. И теперь наученный горьким опытом команданте дожидался темноты, которая рано или поздно вынудит меня допустить ошибку и остановиться.
Я остерегался делать какие-либо прогнозы, поскольку на хорошие практически не наделся, а забивать голову плохими не было ни малейшего желания. Я просто гнал бронекат к обширному участку, являющему собой классическое белое пятно, которых полным-полно на картах отрогов Срединного хребта. Вскорости мне предстояло совершить очередное безумство, сравнимое по дерзости с теми, какими я уже сегодня отличился. И какое, можете быть уверенными, до меня еще не совершал ни один из перевозчиков Атлантики.
– Коралловая «терка»? – удивленно переспросил Убби, увидев на карте место, куда мы направляемся. Он не пожелал отлеживаться после операции, заверив Малабониту, что наложенные ему швы достаточно крепкие и не разойдутся. – Видел пару раз это дерьмо, но не слыхал, чтобы кто-то заходил, а тем более заезжал на него дальше чем на сотню шагов. Говорят, эти окаменелые кораллы такие же хрупкие, как камнеил, а внутри «терок» попадаются пустоты глубиной по полкилометра и больше. Ты уверен, что мы не влетим в такую яму и не загремим прямиком в рай вместе с буксиром?
– Нет, не уверен, – честно признался я. – Зато точно знаю, что Кавалькаде по «терке» не проехать при всем старании. Чтобы рапидо не переломали ноги, дону Балтазару придется огибать ее с запада, а это лишних километров двести пятьдесят – триста.
– Ха! Ну и что мы при этом выиграем? – усмехнулся Сандаварг. – Когда… или, вернее, если мы переедем через эту дырчатую дрянь, гвардейцы уже будут ждать нас на противоположном ее конце, причем совершенно не запыхавшиеся.
– Ты прав, – согласился я. – Все именно так и случится. А чтобы мы не прорвались где-нибудь в другом месте, команданте расставит дозоры не только на северном краю «терки», но и по всему ее периметру. Кабальеро обложат нас со всех сторон и станут ждать, когда мы появимся. День прождут, второй, третий, а «Гольфстрима» все нет и нет…
– А потом у них кончится вода! – перебил меня северянин. – Однако если ты думаешь, что после этого они решат, что мы погибли, снимут дозоры и все как один поскачут к Столпу Кейна или в Аркис-Нью-Инглэнд…
– Я так не думаю, – в свою очередь перебил я его. – Дон Риего-и-Ордас далеко не наивен. У него хватит терпения искать вокруг «терки» наши следы и два, и три месяца напролет. Конечно, мы тоже можем тянуть до последнего – запасов воды и провизии у нас примерно на полгода. Но ведь «терка» – не хамада. Она – это абсолютно голое и безжизненное пространство. Вряд ли мы высидим слишком долго на солнцепеке, дыша раскаленным воздухом и глядя на окружающую нас ослепительную белизну. Вот почему нам придется выгадать момент и убраться оттуда через три или четыре дня.
– То есть когда часть Кавалькады отбудет за водой, – понимающе кивнул Сандаварг.
– Именно, – подтвердил я. – В этом случае оставшиеся кабальеро станут патрулировать лишь те сектора периметра, на которых наше появление наиболее вероятно. И вряд ли они будут думать, что мы сунемся в каньон Дельгадо – ведь мы не идиоты, чтобы загонять себя в тупик, верно? Но если вдруг дону Балтазару тоже стало известно, что сегодня Дельгадо проходим для бронекатов…
– Насчет этого не переживай, – заверил меня Убби. – Люди, которые открыли этот путь, не выболтали бы о нем даже под пытками. И если ты сумеешь переправить свою развалюху через коралловую «терку», у нас в распоряжении будет не просто дорога, а своя собственная дорога! Это я тебе, шкипер, обещаю совершенно точно, загрызи меня пес!..
Чем хороша коралловая «терка», так это тем, что ее очень легко описать человеку, ни разу в жизни ее не видевшему.
Представьте себе, что вы стоите на раскинувшемся до горизонта пространстве, похожем на остекленевшую, густую и блестящую на солнце пену. Самые крупные пузырьки, из которых состоит эта пена, величиной со зрелую тыкву. Из-за того, что их верхний слой веками выгорает на солнце, они постоянно крошатся и лопаются, отчего поверхность «терки» и впрямь выглядит шершавой. Вот, в общем-то, и все, что можно сказать об этой уникальной, но скудной на детали и краски пустыне.
Само собой, что ходить по ней пешком или ездить на лошадях невозможно в принципе.
