переквалифицироваться в подпольщики. Причем не одному, а в компании с очаровательной дочкой Наума Исааковича, предательски брошенного нами в штаб-квартире маршалов. Почему я так поступил, буду оправдываться чуть позже, а пока пусть все называется своими именами: предательство. Вынужденное решение – бросить одного, чтобы выжить двоим, – однако мою вину оно не умаляет.
Что там говорить, провалилась наша благая миссия с громким треском. Обстоятельства оказались сильнее нас, и помощь моя вылилась в трагедию. Да, свою мечту Наум Исаакович осуществил, только что получилось в итоге? Кризис миновал, однако какую цену пришлось ради этого заплатить? Виртомир выздоравливал, но процесс его выздоровления грозил при новом Законотворце затянуться надолго. И лишь единицы знали, что в действительности кроется за этим выздоровлением.
Мы с Каролиной как раз принадлежали к их числу.
Нелегко быть жертвой обстоятельств, а тем более тех, в какие угодил добровольно. Попасть в заложники чьих-то амбиций, бросить при смерти хорошего человека и стать носителем чужих грязных тайн – такой позорный финал был уготован мне в этом путешествии. Впрочем, финал до сих пор оставался открытым, и попытаться изменить его в лучшую сторону я пока мог. Знать бы еще только, как это сделать…
Видеть Каролину Кауфман в роли подпольщицы я желал меньше всего на свете. Но иного выхода не существовало, так как отправлять Кэрри домой, в поселок, было куда рискованнее. Да и вряд ли она позволила бы себя туда спровадить, оставив меня выяснять судьбу своего отца. А выяснить это требовалось в любом случае, поскольку ни Кэрри, ни я в смерть Наума Исааковича не верили. В конце концов никто из нас не видел его мертвым, а это вселяло надежду. Особенно в безутешную Каролину.
Нет желания вспоминать, насколько трудно пришлось мне с ней в первое время после того, как мы остались без дяди Наума. Кэрри обвиняла меня во всех грехах, рвала и метала, даже пыталась сбежать и вернуться в Пирамиду, дабы в одиночку учинить вендетту. Я был вынужден заблокировать ее «форсбоди», пока она не угомонится и не придет в себя. Обездвиженная Каролина вскоре остыла, однако продолжала тихонько плакать и укорять меня в малодушии, из-за которого, вполне вероятно, ее отца уже нет в живых. Я не утешал девушку и не пререкался с ней, просто молчал, отвернувшись от ее презрительного взгляда. Неудивительно, что она плохо контролировала свой гнев – кто бы обучил ее этой древней воинской науке? Так что, решил я, пусть уж лучше Кэрри выпустит пар: поплачет, покричит и успокоится – это пойдет ей исключительно на пользу. Говоря начистоту, так следовало поступить и мне – разгромить парочку автосэйлеров и наораться до хрипоты, после чего непременно бы полегчало и камень на душе перестал бы давить так сильно. Но Каролине Кауфман не положено было видеть отчаяние капитана Гроулера, и потому она его не увидела. Ради нашей общей пользы.
Затем Каролина уснула. Я тихонько взял ее на руки и понес, пока не обнаружил среди множества темных складов и ангаров тот, что был пригоден для обитания: сухой, чистый, с большим запасом консервированной пищи и воды; тот, где еще не ступала нога голодного фиаскера – на наше счастье, таковые склады до сих пор попадались. Встроенных в наши шлемы лайтеров вполне хватило, чтобы более или менее комфортно осветить обретенное жилище, в котором отсутствовали окна. Модулям снабжения, что раньше сновали здесь стаями, окна были ни к чему. Да и людям на нулевом ярусе пользы от окон было мало. Главным источником света здесь служили не окна, а мощные стационарные лайтеры, сегодня присутствующие лишь в качестве бесполезного ностальгического напоминания о Привычном Старом Мире.
Большая часть наших вещей была безвозвратно утеряна. Но чудом сохранившаяся походная торба дяди Наума содержала в себе все, что нам недоставало, – либериаловый генератор и термоэлемент. Поскрипев извилинами и вспомнив уроки, полученные от владельца торбы, я сумел-таки соединить эти две детали в работающий агрегат. Как оказалось, ничего сложного; больше времени было потрачено, чтобы отыскать для нашей микропечки пожаробезопасный уголок и посуду для разогрева пищи. Так что когда отдохнувшая и слегка успокоившаяся Каролина проснулась, я уже копошился возле очага, пытаясь из имевшихся под рукой продуктов воплотить в реальность свои кулинарные фантазии. Будучи мрачнее самой местной атмосферы, подавленная Кэрри молча отстранила меня от печки и взялась колдовать над ней самостоятельно, что у опытной кухарки, несомненно, выходило гораздо лучше. Я без пререканий уступил Каролине эти обязанности – ей, как и мне, срочно требовалось подкрепиться, а мое примитивное варево вряд ли пришлось бы девушке по вкусу.
Подполье подпольем, однако если имелась возможность привнести в него хоть капельку цивилизации, то почему бы не сделать этого? Сразу и жизнь начинала казаться не такой мрачной, и в будущее получалось смотреть гораздо уверенней…
Нас никто не вынуждал жить на нулевом ярусе, но я предпочел скрыться там, где сегодня ошивалось меньше всего народу. Чересчур приметная была у меня внешность, чтобы разгуливать по верхним ярусам на виду у всех. Я опасался не только нападения. Каждый встреченный нами горожанин, неважно кто, запуганный обыватель или обнаглевший фиаскер, превращался в потенциальную опасность иного рода. При случае он легко мог выдать нас нашим главным врагам, коих мы нажили пусть и немного, зато любой из них стоил как минимум двадцати фиаскеров. Хатори и его банда многое бы отдали, чтобы заполучить мою голову.
Кто бы сомневался в том, что нас будут искать! Люди, провозгласившие себя новой властью и в чей круг еще недавно входил я, преследовали меня, словно государственного преступника. Тяжело было смириться с этой абсурдной ситуацией, однако ничего не поделаешь, поскольку происходила она не во сне, не в интерактивном шпионском виртошоу, а наяву. Случилось то, что случилось, и от этого уже никуда было не деться. Мы не могли бежать из центра, пока оставалась под вопросом судьба Наума Исааковича. Брать в каждую руку по стволу и возвращаться в Пирамиду для выяснения этого – тоже. Отрадно, что Каролина была разумной девушкой, и едва у нее улеглось нервное возбуждение, она вновь стала мыслить трезво и не по годам рассудительно. Как только Кэрри утихомирилась, успокоился и я. Теперь можно было ослабить над ней контроль и быть уверенным, что она не выкинет какую-нибудь глупость, наподобие налета на вражескую цитадель, который собиралась устроить поначалу.
В общем, когда мы с Каролиной смирились с участью ренегатов, я без труда убедил ее посидеть какое-то время в спокойной обстановке и поразмыслить.
– Сама посуди, – сказал я ей. – Твой отец для этих проклятых заговорщиков почти святой. Без него они, по сути, те же фиаскеры, разве что хорошо вооруженные. Ну какой из арбитра
