в самом расцвете своих М-эфирных сил», – так, вероятно, было бы написано в моем некрологе, возобладай надо мной сейчас не здравый смысл, а паника. При всей экстраординарности такой смерти, ее достоинство выглядело слишком уж сомнительным. Особенно с позиции жертвы, узревшей над головой падающую стальную громадину. Покоившаяся до сей поры на вершине завала одна из башен не выдержала встряски и сорвалась вниз, норовя прихлопнуть нас, как бейсбольная бита – клопов. Даже стрельба из пушки по воробьям и та в сравнении с нашей участью выглядела гораздо более адекватным примером неоправданной растраты сил на чье-либо умерщвление.
– В яму!!! – гаркнул я на ухо Виктории, которая недоуменно глядела вслед улетающему «Блэкджамперу» и не замечала нависшей над нами опасности. Может, оно и к лучшему – трудно сказать, как девушка восприняла бы себя в качестве без пяти секунд мясокостного фарша.
За время нашей совместной беготни от макаронников Наварро научилась реагировать на мои приказы не хуже заматерелого солдата, который сначала подчиняется команде сержанта и только потом начинает думать, зачем она отдана. Вот и теперь Созерцатель распорядился прыгать в яму, из чего следовало, что на все вопросы он ответит позже. Если, конечно, к тому времени они сами собой не прояснятся.
Заслышав приказ, подруга, не оглядываясь, в несколько резвых скачков достигла рва и без колебаний сиганула в него. Я едва поспевал за прыткой Кастаньетой, загривком чуя, как ко мне стремительно приближаются несколько тысяч тонн металла. Интересно, почувствую я что-нибудь или падающая башня укокошит Арсения Белкина до того, как он успеет это понять?..
Соскочив с края траншеи, Викки, видимо, решила, что этого достаточно, и хотела остановиться на склоне. Но нырнувший следом за девушкой я тут же сбил ее с ног и повалил на снег, после чего мы оба закувыркались по крутому склону, пока не шлепнулись на лед…
…Который тут же раскололся под нами на льдины, подпрыгнувшие на дне траншеи, словно встряхнутые на сковородке гренки. Хорошо, что воды во рве оставалось всего ничего и она успела полностью промерзнуть, а иначе нам было не избежать ледяной купели. Конечно, после долгого забега по раскаленной пустыне это доставило бы нам удовольствие, но только при условии, что потом мы вернулись бы обратно и снова плюхнулись на горячий песочек. Однако для путешествия по холодному зимнему городу такое купание являлось отвратительным началом.
Раскололи лед и обвалили склоны оврага, естественно, не мы, а грохнувшаяся поперек рва Эйфелева башня. Вот это было землетрясение, доложу я вам! Наверняка сейсмолог Рихтер оценил бы его по достоинству, а не исключено, что, пережив такой толчок, тут же подрисовал к своей знаменитой шкале пару дополнительных делений. Поскольку я и Викки оказались вблизи от эпицентра, разразившийся наверху катаклизм едва не похоронил нас под снегом и комьями мерзлого грунта. Хорошо, что до этого мы как следует прогрелись, а то определенно закоченели бы еще до того, как выкопались из-под земли.
Также хорошо, что я не выпустил из рук «Экзекутор» – это позволило мне не оставить его в траншее. Викки, правда, потеряла один из пистолетов-пулеметов, но второй, висевший у нее на плече, она сберегла. Я помог ей высвободиться из холодного рыхлого плена и, указав на противоположный склон рва, двинул к заброшенному городу. Наварро наскоро отряхнулась от налипших грязи и снега и последовала за мной, благо выбираться из траншеи было гораздо проще. Сошедшие со склонов оползни сделали их пологими и мягкими, что позволяло ботинкам не соскальзывать с обледенелого грунта, продавливая в нем удобные для подъема углубления.
Арочное основание рухнувшей башни осталось у завала, а покореженная стреловидная вершина улеглась поперек рва, подобно мосту, и заодно разворотила целый фрагмент в и без того щербатой от проломов стене. В воздухе помимо носимого ветром снега клубились непроглядные тучи пыли. Под их прикрытием мы выбрались из траншеи и вступили в город, полагая, что наш прорыв остался незамеченным для круживших где-то над нами в челноке сицилийцев.
Позади все еще раздавался лязг и скрежет оседающей груды башен, но ее реформирование вроде бы подходило к концу. Мне пришла в голову пораженческая мысль о том, что будет досадно, ежели искомый нами Анклав Поднебесной окажется похороненным под завалом и теперь нам с подругой придется бежать в никуда. Однако иной дороги, кроме той, что вела вниз по спирали Утиль-конвейера, у нас все равно не было. Так что пока мы держались на ногах, бег оставался единственным лекарством, способным продлить наши жизни. Или же просто отсрочить грядущие страдания. Поживем – увидим…
Глава 16
Привыкнув за минувшие дни к теплу и праздному времяпрепровождению, теперь мы были вынуждены распрощаться с этими патрицианскими привычками и войти в ритм жизни спартанских юношей, коих ради укрепления боевого духа держали в черном теле и подвергали каждодневным испытаниям. Однако что несло пользу молодому спартанцу, для Созерцателя и Кастаньеты виделось просто вселенской несправедливостью. Тем паче что нам – фактическим мертвецам – заботиться о своей духовной закалке было вроде как поздновато.
Заснеженный городок, куда нас угораздило попасть, походил одновременно на все европейские средневековые городки, какие только можно встретить и в старых кинофильмах, и в новомодных исторических М-эфирных постановках. Покрытые глиняной черепицей домики с островерхими крышами, флюгерами и толстыми деревянными ставнями. Вывески таверн, торговых лавок, мастерских и прочих непременных городских заведений. Мощенные булыжником мостовые, дощатые тротуары и заметенные снегом сточные канавы с перекинутыми через них мостками. Подворотни, загроможденные корзинами, ящиками, бочками и телегами с сеном. Одинокая, похожая на маяк башня в паре кварталов от нас – очевидно, пожарная каланча. В центре над крышами домов возвышается помпезное здание не то ратуши, не то собора без крестов. Неподалеку от него расположены большие особняки, по-видимому, некогда принадлежавшие местной знати. На противоположной окраине – серый неприступный замок с узкими зарешеченными окнами-бойницами, напоминающий маленькую Бастилию, – очевидно, городская тюрьма…
И на всем этом, кроме снега, лежит печать разрухи и заброшенности. Двери в большинстве домов распахнуты настежь либо вовсе сорваны с петель. Там и сям виднеются вовремя потушенные очаги локальных пожаров (если бы их не тушили, городок наверняка выгорел бы дотла). На тротуарах скопились внушительные сугробы. В проеме огромного ратушного окна – остатки недобитой мозаики, а шпиль часовой башни перекошен, будто в него угодил снаряд катапульты; впрочем, не исключено, что так оно и было. Два из трех центральных особняков лишены крыш и тоже отмечены следами бушевавшего в них огня. Лишь мрачная, как лик злобного божества, тюрьма, казалось, не претерпела никаких изменений. Что вполне объяснимо – до изобретения пороха подобные ей толстостенные каменные бастионы были способны пережить не одну войну.
Тот, кто предал город мечу и частично огню (слабо верилось, что все эти разрушения причинил Утиль-конвейер и его периодические сдвиги), захватил его явно в короткий срок и с небольшими потерями. А затем креатор этого объекта решил почему-то избавиться от него и отправил еще вполне пригодный для обитания город в Черную Дыру. Воистину, жесток тот мир, который создается множеством богов! Взирая на удачные творения собратьев, многие из них начинают завидовать им и люто ненавидеть собственные миры, в итоге безжалостно вышвыривая их на свалку искромсанными на части…
Искать Анклав Поднебесной в заброшенном зимнем городе было неразумно. Имейся тут
