можно дольше! Греби к острову!
До ограждений было не более трех энергичных исполнительских прыжков. Мигель и Мефодий повернулись спиной к Афродите и устремились к краю моста…
Памятуя о том, что он уже имеет опыт катапультирования с восьмого этажа, Мефодий был спокоен, как инструктор-парашютист при выполнении своего трехсотого прыжка. И хоть приводнение не сулило ничего приятного, оно все же давало шанс если и не оторваться от преследования, то, по крайней мере, получить некоторую фору. С обоих концов опустевшего моста уже мчались к Исполнителям одинаковые черные «Доджи», не имевшие ни сирен, ни проблесковых маяков. Следовало поторопиться.
Однако когда до ограждения оставался всего один спасительный прыжок, Мигель внезапно споткнулся и покатился по асфальту. Только спустя мгновение Мефодий расслышал сквозь свист вертолетного винта хлесткий винтовочный выстрел. Забыв про прыжок, Мефодий остановился и бросился к Мигелю, чувствуя, как у самого внутри все стынет и обрывается от дурных предчувствий.
Мигель оказался жив. Мало того, когда Мефодий подскочил к нему, он уже самостоятельно поднимался с асфальта, волоча за собой простреленную в бедре ногу.
– Уходи!!! – гаркнул Мигель и грубо оттолкнул новобранца. – Прыгай – не жди!
Вторая пуля снайпера со звоном ударила в проклепанную стальную балку чуть выше Мефодиева плеча, что и послужило Мефодию сигналом к действию. Бросив на Мигеля последний взгляд и убедившись, что наставник неловкими, но все-таки уверенными полупрыжками движется к краю моста, Мефодий резко выдохнул, быстро добрался до ограждения и, проскочив буквально в метре от вертолетного винта, полетел в пустоту…
Черная, колышущаяся и отражающая огни города гладь пролива Те-Нарроуз показалась поначалу очень далекой и пугающей. Мефодий задержал дыхание и мимоходом посетовал на то, что зря Хозяин не одарил Исполнителя способностью к левитации, лишив его тем самым перед лицом врага столь неоспоримого преимущества.
Инерция прыжка закончилась, и, задержавшись в верхней мертвой точке на долю секунды, Мефодий рухнул вниз, отчего кровь бросилась ему в голову, а уши заложило. В лицо ударил сырой поток воздуха, а пульсирующая волнами гладь залива стремглав понеслась навстречу…
– Не уйдеш-ш-шь! – шипела от напряжения Афродита, пальцы которой намертво впились в ворот Мефодиева свитера. Юпитерианка волочила новобранца по воздуху в направлении берега. Мефодий был пойман Афродитой на полпути к воде, однако затащить его обратно на мост она не смогла: способность перемещать по воздуху тяжелые предметы требовала огромных энергозатрат для материальной формы небожителей.
Мефодий задергался и засучил ногами, стараясь разорвать свитер, однако тот, как назло, проявлял чудеса стойкости.
Мефодий слышал, как на мосту ударило еще несколько выстрелов, а затем громкий всплеск упавшего тела дал понять, что Мигель – мертвый или живой – добрался-таки до воды. Вслед за всплеском забарабанили автоматные очереди, и по воде зашлепали пули – если противника не удалось захватить живьем, его следовало безжалостно уничтожить…
– Еще раз дернешься – и я оторву тебе голову! – гневно бросила Афродита. Дружелюбия в ее голосе не было.
– Отпусти немедленно! – Мефодий тоже хотел выглядеть разъяренным, но у буксируемого за шиворот это получилось как-то неубедительно.
– Или что? – издевательски рассмеялась Афродита. – Мальчик, да стоило мне тогда, на острове, на тебя только краем глаза глянуть, как ты едва сознание не потерял! Ты еще молодая и глупая особь, и не тебе тягаться со мной! И не такие, как ты, ползали предо мной на коленях. О, как же вы предсказуемы – слов нет! Как же легко вертеть вами! Пожалуй, я не отдам тебя Нептуну, а оставлю при себе – будешь моим ручным землянином. В конце концов, ты молод и в самой кондиции, мне такие по нраву. Будешь покладистым – останешься жить. Если же нет…
– Прости, любимая, но вынужден отклонить твои руку и сердце, – проговорил Мефодий, чувствуя, что свирепеет – перед его глазами вдруг отчетливо предстали обезглавленный Джейкоб, расстрелянные в упор Роберто и Александр, хладнокровно добиваемый раненый Мигель, прочие погибшие Исполнители и смотрители, с кем он не был знаком, но смерть которых произошла сегодня на его глазах. – Я чертовски трудно приручаюсь! И не убивайся сильно, я уверен, что в будущем ты наверняка встретишь того, кто полюбит тебя и такую…
– Какую такую? – настороженно спросила Афродита. В тоне Мефодия звучали непривычные ей интонации – та, что умела шутя завоевывать и беспрекословно подчинять, крайне редко нарывалась на дерзость.
– Попорченную! – пояснил Мефодий и выпустил правый слэйер…
Руки Афродиты все еще сжимали ворот его свитера, когда новобранец камнем падал в воды пролива Те-Нарроуз. Сама же Прекраснейшая из Прекраснейших, богиня любви и красоты, вопила где-то в вышине, с каждой секундой отдаляясь от падающего Мефодия все дальше и дальше. Крик Афродиты был вполне объясним: слэйер новобранца с аккуратностью хирурга ампутировал ей обе верхних конечности чуть повыше локтей.
Будь у Мефодия выбор, он ни за что бы, разумеется, так не поступил. Но юпитерианский плен не предвещал ничего, кроме лоботомии и службы в качестве подопытного образца, а самоубийство, по мнению Мефодия, сделало бы много чести этому безжалостному созданию, в чарах которого его угораздило запутаться. Так что слэйер Мефодия вдобавок ко всему разрубил и эти путы – незримые, но крепость имевшие стальную.
Уже перед самым приводнением Мефодия вцепившиеся в него отрубленные руки Афродиты полыхнули голубым пламенем, которое обожгло шею новобранца и наверняка перекинулось бы и на волосы, если бы не удар о воду.
Лютый холод пробрал Мефодия до костей, но сразу же заработавшие системы жизнеобеспечения организма сообщили, что Просвещенный Исполнитель выжил и вполне
