Августовское солнце, теплое, но уже не такое обжигающее, как пару недель назад, светило в глаза и, даже несмотря на автоматическую регулировку светочувствительности, заставляло Мефодия щуриться. По старой памяти, что ли? Мигель же, словно не доверяя всем этим исполнительским усовершенствованиям, просто нацепил на свой большой испанский нос солнцезащитные очки такого размера, что под ними, помимо глаз, умудрялась спрятаться половина лица.
Их «Рэнглер», маленький юркий внедорожник с открытым верхом, двигался по кривым улочкам пригородного поселка Рогово и выглядел среди полузасыпанных золой канав и мусорных баков несколько странновато – престижная техника в жуткой грязи, хотя изначально именно для грязи джип и предназначался.
– …В этом нет ничего особенного, – отвечал Мигель на заданный Мефодием минуту назад вопрос. – Что бы там ни говорил Гаврик про отсутствие дискриминации среди Просвещенных, она была, есть и будет. Ну сам посуди: кого Совету не жалко потерять в первую очередь – «коренных» или нас?.. А тем более новобранца… Вот и суют в пекло. Привыкай – такая незавидная служба…
Новобранец вышел на тропу войны всего десять дней назад, а до этого момента больше месяца провел среди непроходимой тайги севернее Староболотинска. Там, в глубине забытой людьми, богом и даже геологами местности, его, что называется, доводили до ума. Группа инструкторов, в основном из «коренных» и по большей части небоеспособных в связи с боевыми увечьями, проверяла и перепроверяла качество произведенной Гавриилом деблокировки. У одного инструктора даже отсутствовала половина черепа и левый глаз, что по землекоповским стандартам было попросту смертельно, но, несмотря на это, ясность рассудка он имел кристальную, хотя самостоятельно передвигаться уже не мог.
Сам же Мефодиев деблокировщик периодически наведывался на точку и исправлял обнаруженные в ходе тестирования недоработки. Во время своего последнего визита он приволок в обычном полиэтиленовом пакете пару новеньких слэйеров вместе с крепежными устройствами, что означало: новобранец готов встать в строй и выполнять все предписываемые Исполнителю задачи.
Привыкнуть к подчиняемому мысленным приказам металлу было нелегко. «Представь себе меч, – поучал Гавриил новобранца, предусмотрительно стоя от него на почтительном расстоянии. – Ведь ты же бывший художник! Тебе представить что-либо в мыслях, как мне лямбда-кодировку осилить – вопрос пары секунд! Представь меч любой формы, какой только хочешь, представь, как ты рубишь им и повергаешь противника одним ударом…»
Мефодий делал все, что от него требовали, но каждый раз в его ладонях оказывались два непонятных предмета, по форме и по остроте напоминающих рессоры от «Жигулей».
«Яснее! Четче! Кожей ощути рассекающее плоть острие клинка! Почувствуй боль в отрубаемой им конечности!» – продолжал Гавриил вдалбливать Мефодию азы владения слэйерами.
Наконец Мефодию все-таки удалось нечто внятное, и родившийся из бруска люциферрума прямой кавалерийский палаш едва не отсек новобранцу ухо. Только тогда Мефодий понял, почему его сэнсэй каждый раз отскакивал, когда он морщил лоб в потугах родить на свет хотя бы один экземпляр холодного оружия.
«Осторожнее! – предупредил смотритель. – Когда вызываешь слэйер, держи руку кистью к земле! Техника безопасности – она и для нас, высших форм Человека, никогда не бывает излишней!»
В конце концов рекрут начал хоть и со скрипом, но выполнять то, чего от него так настойчиво добивались. Проблема заточки режущей кромки клинка – довольно серьезная для не имевших ранее опыта обращения с холодным оружием – тоже была решена: Мефодий автоматически устанавливал режущую кромку по подобию резака для оправки карандашей, которым он пользовался много лет. Этого стандарта при немалой прочности люциферрума было вполне достаточно.
Фехтование слэйерами было записано в основных исполнительских установках мозга, и от начинающего требовалась лишь некоторая шлифовка техники и навыков движения. Ускоренному прогрессу в данной дисциплине способствовало и то, что, несмотря на метровой длины лезвие, весил слэйер около полукилограмма и для выносливых рук Исполнителя был не ощутим вовсе.
Так что, пройдя недельный курс владения слэйерами двумя руками одновременно, порубив при этом несколько гектаров кустарника и в финале выдержав экзаменационный поединок с одноруким инструктором, Мефодий был выпущен из учебного заведения и сдан на поруки Мигелю. Ценитель собственной независимости, Мигель был не очень-то обрадован этому поручению: ворчал, огрызался, ругался на всех языках народов мира, но против смотрительского приказа ничего поделать не мог.
А ситуация в их пятьдесят пятом секторе была далека от спокойной…
– …Пока ты там в тайге прохлаждался, мы тут такого натерпелись! – вращая баранку «Рэнглера», рассказывал Мигель. – Джейкоб лично прибыл и такой разгон учинил, что Гаврик три дня, красный, как кетчуп, носился и на нас отрывался. Прощупали мы каждую подворотню по всему сектору, разговоры землекоповские прослушали, где только возможно, – все вроде бы как обычно, за исключением одного: под Роговом тарелки летающие появляться начали. Что ни день, то статья в газете, к тому же с фотографиями…
– Появление НЛО еще не признак вторжения, – заметил Мефодий. – Их всегда можно списать на преломление света и прочую ерунду.
– Это верно, – согласился Мигель. – Но только единичные случаи. Массовые же подлежат обязательным проверкам. Небожители, как ты помнишь, при переходе в материальную форму
