противоречащие друг другу репортажи превратились в подлинную истерику. И было отчего: уничтоживший без причины посланную навстречу ему мирную экспедицию корабль пришельцев начал медленное и непрерывное снижение, с каждым часом переходя на все более низкую орбиту. Сомнений не оставалось уже ни у кого – те существа, что всего несколько часов назад показали свое истинное лицо (хотя, возможно, не имели такового вовсе), намерены осуществить интервенцию, обещавшую вылиться в кровавую бойню всепланетного масштаба…
Как и любой другой город на этой планете, Староболотинск оказался погруженным в атмосферу всеобщего страха. Правда, с учетом местного менталитета, страх этот не выражался в безудержном агрессивном поведении граждан, а заставлял их обреченно ожидать грядущее нашествие. Под грузом этой обреченности и шла ныне в Староболотинске городская жизнь.
По улицам слонялось множество обеспокоенных граждан, которые понемногу собирались в общественных местах. Подавляющее большинство горожан работу просто игнорировало, хотя находились и такие, кто продолжал трудовую деятельность: видимо, в упорном труде эти староболотинцы пытались отрешиться от страшной действительности. Наученные горькими уроками мировой истории, владельцы магазинов в спешном порядке закрывались и баррикадировали окна и двери. И хотя погромами в Староболотинске пока не пахло, федералы на остромордых бэтээрах и милицейские оцепления вокруг стратегических объектов давали понять, что подобного разгула страстей они не допустят, пусть с неба обрушится хоть целая орда призраков.
Слухи ходили по городу со скоростью инфекции гриппа. Поговаривали о массовом призыве резервистов, хотя, чем и как воевать с напоминающим облако тумана противником, никто внятно объяснить не мог, разве что военные высказывали уверенность в эффективности применения напалма. И как обычно бывает, официальному заявлению президента о том, что у него все под контролем и армия готова отразить поползновения агрессора, в каком бы обличье тот ни прибыл, никто не поверил. Да и заявление это, призванное успокоить взволнованных граждан, на самом деле лишь добавило нервозности и неопределенности.
Валились с ног от усталости переселившиеся жить в свои больницы, госпитали и станции «Скорой помощи» врачи. Атмосфера тотального психоза оказалась благодатной для всплеска самоубийств, а также вспышек агрессии у буйнопомешанных, глубоких депрессий у склонных к тихому помешательству, расстройств у неврастеников и сердечных приступов у гипертоников. Больницы переполнялись, и на тех несчастных, кто умудрился в это смутное время слечь от аппендицита или грыжи, смотрели как на бессовестных симулянтов.
Однако Староболотинск с его типично сибирской невозмутимостью горожан можно было считать образцом спокойствия по сравнению с той же Первопрестольной. Москву лихорадило, впрочем, как и столицу любого другого государства. Там, где раньше кипел круглосуточный митинг под девизом «Военные! Руки прочь от братьев по разуму!», теперь с неменьшей энергией бурлил новый: «Военные! Отставить «руки прочь»! Даешь ядерной боеголовкой по инопланетному агрессору!» Самое любопытное, что публика на митинге в целом оставалась прежняя и легко поступилась принципами даже после заочного знакомства с теми, кого она так опрометчиво вызвалась было защищать.
Волны беспорядков прокатывались по Москве из конца в конец, и сломанные дубинки вкупе с разбитыми щитами списывались милицией в эти дни в огромных количествах. Усилившие стражей правопорядка армейские подразделения, в том числе дивизия имени Железного Феликса, едва-едва справлялись с обязанностями «волнорезов». Очаги беспорядков не отличались четкой локализацией, а заполонив столицу целиком, превратили ее в один огромный, пышущий жаром очаг. Причины же этого безобразия были предельно просты: живем-то, наверное, последние дни, потому гуляй, братцы, в свое удовольствие кто как может!
Состояние дел в России отражало их состояние и по всему миру; где-то было чуть поспокойнее, где-то чуть погорячее. Приверженцы большинства религий и вовсе взялись приводить дела в порядок, готовясь к предстоящему заседанию Страшного суда. Папа римский обратился к гражданам Земли с проникновенной речью, порекомендовав всем без исключения – и католикам, и православным, и мусульманам, и даже закостенелым атеистам – покаяться и попросить друг у друга прощения. Как и следовало ожидать, мало кто последовал благому совету папы даже на пороге грядущего Конца Света. Мир бился в истерическом припадке, а корабль пришельцев продолжал неумолимое снижение и уже переместился с высоты трех тысяч километров до полутора тысяч.
Решение о нанесении по объекту массированного ядерного удара было принято через двое суток после страшной трагедии на околоземной орбите. Принято без возражений – бить врага следовало, пока он находился на достаточном удалении от планеты и за пределами ее атмосферы. Америка хотела было назвать этот удар «личным делом чести», но Россия воспротивилась и категорически заявила, что предпримет свою атаку независимо от того, возьмут ее в компанию или нет. Пришлось идти с ней на компромисс.
На мощности ядерного удара решили не экономить и произвести его в два залпа по шестнадцать ракет в каждом.
Крылатые ракеты с опознавательными знаками Североатлантического альянса и Российских Вооруженных сил неслись параллельно друг другу, а не навстречу, как опасались несколько поколений людей. Цель у ракет была общая – неопознанный Объект и прибывшие с ним (или на нем) неимоверно жестокие существа, планы которых больше сомнений не вызывали и потому заставили объединиться даже извечных земных противников.
Никаких защитных силовых полей у Объекта не было, и все до единой ракеты впились ему аккурат в ту область поверхности, что могла считаться брюхом.
Даже днем жители Западного полушария могли наблюдать на небосклоне яркую вспышку, которая повторилась с интервалом ровно в минуту. Никому не пришлось объяснять, что это за явление: вновь мир собрался возле телеэкранов в надежде лицезреть расправу над незваным и злобным пришельцем.
На начало третьего тысячелетия крылатая ракета с ядерной боеголовкой являлась самым сильным аргументом из тех, что Человечество могло выставить против подобного агрессора. И не зря оружие подобного класса именуется стратегическим – попадая в нужное время и в нужное место, одна такая штуковина способна радикально изменить ход любой войны. Восемь ракет могут вообще прекратить войну, не оставив от противника даже воспоминаний. Шестнадцать ракет…
Тридцать две ударившие во вражеский корабль ракеты причинили ему вреда не больше,
