еще и останется по уши в долгах. Что до Конрада, так тот был еще не настолько пьян, чтобы дать обобрать себя до нитки заклятому другу.
Михал Михалыч вновь блеснул своим недюжинным природным магнетизмом, поскольку сумел буквально за минуту собрать вокруг себя за карточным столом всех посетителей трактира. Даже трактирщик Казимир – судя по внешнему сходству, родной брат хозяина постоялого двора Юзефа – покинул стойку и примкнул к болельщикам. Глаза его возбужденно блестели, и это наверняка не ускользнуло от Михаила. Он всегда предпочитал играть с богатыми и азартными игроками – качества, редко сочетавшиеся в прижимистых европейских торговцах. Я был убежден, что Казимир не устоит перед искушением и вскоре окажется за игровым столом. Что ж, неосмотрительному трактирщику предстояло надолго запомнить этот вечер и этого постояльца…
Мы с Конрадом и Фокси оставались единственными, кого разгоревшееся веселье не увлекло в центр зала. Мы продолжали попивать вино и посматривать на играющих, разумеется, втайне болея за Михаила. Я был рад, что Фокси с первого раза внял моему предостережению. Меня в его возрасте даже розгами нельзя было отвадить от вкушения запретных плодов, и мое счастье, что среди них не оказалось проклятых карт.
– Веселятся так, словно вокруг ничего не происходит! – раздраженно проговорил байкер, потягивая вино. – «Башмачники» Берлинскую епархию, как ветошь, напополам порвали и еще сколько бед натворят, пока с Крестоносцами воевать будут. А местным все нипочем!
– Неудивительно, милейший, – отозвался Конрад, довольный тем, что Михаил отправился играть в карты за свой счет. – Как говорят у нас в России: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Обычно люди спят сладким сном, если их интересы не затронуты напрямую. Погодите, когда норманны двинут на Ватикан и Пророк всю Святую Европу поставит под ружье, вот тогда и здесь запоют по-иному. Ну да будем надеяться, у Грингсона хватит ума не вступать в бой с Крестоносцами и повернуть назад.
– Зачем он на самом деле туда рвется? – поинтересовался Фокси, видимо решив, что убеленный сединами фон Циммер знает единственно верный ответ на этот вопрос. – Неужели действительно из-за той штуковины, название которой у нас никто даже выговорить не может? Но это же полный бред: затевать войну из-за какой-то божественной дудки!
– А удерживать десять лет осаду города, в котором твоя жена укрылась со своим любовником, – это разве нормально? – включился в беседу я.
– Что-то не помню за Грингсоном такого, – усомнился в моих словах байкер. – Кого из ярлов он десять лет осаждал?
– Вороний Коготь тут ни при чем, – ответил я. – Это случилось примерно три с половиной тысячелетия назад, гораздо южнее отсюда. Тот город назывался Троя, а оскорбленного царя звали Менелай. Тысячи храбрых воинов отдали тогда свои жизни в угоду ревности одной царственной особы. Разве это был не бредовый повод для войны?
– Ну не знаю… – пожал плечами Фокси. – Наверное, в те времена такое считалось в порядке вещей.
– Для царей – возможно, и да, – частично согласился я. – Только вряд ли идущий грудью на вражеские копья простой воин был рад сложить голову из-за того, что его царю наставила рога законная супруга.
– Но ведь все равно шли и умирали, – возразил Фокси.
– Так и есть, – подтвердил я. – Но делали это из иных соображений.
– Богатство и слава! – понимающе кивнул Конрад.
– Совершенно верно, ваша честь. Когда второе намазывается тонким слоем на первое, получается вполне съедобный бутерброд. За такую пищу было уже не грех побороться. А Великая Цель – это как приправа. Одним нравится посыпать ею свой бутерброд, других вполне устраивает оригинальный вкус пищи. Не исключено, что Вороний Коготь действительно верит в существование божественного рога
– Причем не раз! – не без гордости признался Конрад. – И если вы спросили меня об этом в связи с ватиканским золотом, то готов подтвердить: Торвальду Грингсону придется гнать в Остию грузовой флот, чтобы за один присест вывезти из дворца всё богатство Пророка.
– А на чем Вороний Коготь собирается вывозить свой божественный рог? – в нетерпении спросил байкер. – И вообще, что собой представляет этот Галла… или как его там? Я слышал, у Грингсона есть убедительные доказательства его существования.
– Будьте добры, расскажите молодому человеку, что вы знаете об этом, ваша честь, – попросил я фон Циммера. – Вам ведь больше меня известно о деле чернокнижника Тараса Максюты.
– Вы будете удивлены, разлюбезнейшие, но о деле Максюты ничего вразумительного не могли сказать даже те киевские инквизиторы, кто непосредственно проводил над ним дознание, – сокрушенно покачал головой Конрад. – Я был знаком кое с кем из этих людей. Надо признать, они были одними из лучших инквизиторов, настоящими мастерами своего дела… Простите, Эрик, если вас задевают эти слова, но мое презрение к бывшим коллегам вовсе не означает, что я не могу давать объективную оценку их профессиональным качествам. Однако, когда мои знакомые рассказывали о том престранном случае в Киеве – естественно, в рамках дозволенного, – им становилось страшно. И это был вовсе не наигранный страх, милейшие, – уж я-то насмотрелся в своей жизни на испуганных людей. Но когда ты видишь объятых страхом инквизиторов, то поневоле веришь, что все рассказанное ими происходило в действительности… Тарас Максюта был старшиной крупнейшей искательской общины Киева. За полгода до того случая он и его подчиненные взялись за раскопку глубокого провала, внезапно возникшего прямо в центре города. Подобные провалы – явление повсеместное, поэтому ничего сверхъестественного в той катастрофе не было.
