негодяй и должен быть наказан по заслугам! Мой урок, ты помнишь, там, в развалинах близ Авантипура, тебе впрок не пошел. Ты по-прежнему тянешь свои грязные лапы к чужому.
Между тем над поляной прогремело еще несколько выстрелов, и пули, посланные меткой рукой, достигли своей цели. Из кустов вылез Григорий, держа в руке дымящийся пистолет и направляясь к Дангу.
— Вроде никого более нет, — бормотал он. — Старый солдат еще не разучился стрелять. Господи, прости! — Он перекрестился. — Никитушка, сынок! Иду, иду, Никитушка! — крикнул он, обходя раненых и убитых.
Внезапно Дангу почувствовал, как чьи-то нежные руки обвили его шею.
— Мой милый! Наконец мы вместе! — Дарья прильнула щекой к плечу Дангу, поглаживая его по руке. Он повернул к ней голову, и их глаза встретились.
— Кончился полон мой! — прошептала она, устремив на него взор, полный любви и счастья.
Дангу обнял ее одной рукой и счастливо улыбнулся. Они снова были вместе, чтобы никогда уже не разлучаться.
Бадмаш зашевелился под ногой Дангу и поднял здоровую руку.
— Ху… зур! Я, я ранен, — еле слышно сказал он, показывая на правое плечо. Повязка размоталась, и рана сильно кровоточила. — Позови Жамбрэ-хана!
— Жамбрэ-хан? Кто это? — громко спросил Дангу и нахмурился.
— Это я! Я рад с вами познакомиться, — сказал, улыбаясь, француз, подходя к ним. — Я французский врач, меня звать Поль Жамбрэ. Мне приятно пожать руку такого храброго и мужественного человека. Вы освободили вашу подругу от неволи, а меня из почетного плена. — И он протянул ему свою руку.
Надир, которого Жамбрэ уже освободил от веревок, перевел.
— Да, да, милый! — добавила Дарья. — Это замечательный человек и врач. Он вылечил меня и помог бежать. И Надир тоже помог. Он его слуга. — Она погладила старика по руке. — Он очень хороший!
Дангу удивленно посмотрел на протянутую руку француза, не зная, что делать.
— Милый! У людей такой обычай — при знакомстве жать друг другу руку и называть свое имя, — вмешалась девушка, видя недоумение Дангу.
Он протянул свою руку.
— Дангу!
Рука француза и рука русского соединились в дружеском пожатии.
— Месье! — Жамбрэ поклонился Дангу. — Позвольте я помогу этому человеку, — он показал на афганца. — Он хоть и негодяй и чудовище, но все же заслуживает сострадания и помощи. Кажется, он уже теряет сознание и может умереть от кровотечения.
Дангу сверкнул глазами.
— Милый! Пощади его. Он мне не причинил никакого вреда.
Дарья снова прижалась к нему.
— Хорошо! — вздохнул юноша, снимая ногу с груди Бадмаша и убирая джемдер в ножны. — Ты грязная собака, я не добиваю раненых. Смотри не попадайся больше мне на дороге!
— Собака, собака! Истинно говоришь, Никитка, — подхватил подошедший Григорий. — Ну а мы зла не держим! — Он перекрестился. — Так-то вот!
— Свое получил, — добавил он, глядя, как над ним возятся Жамбрэ и Надир. — Никитка, сынок! Вроде нету уже более никого. Кого поубивал, кто схоронился в страхе.
— Григо! Надо бы оружие все собрать.
— А вон, Нанди и Барк Андаз уже собирают и лошадей разбежавшихся ловят, — ответил Григорий, оглядывая поляну. — Постой-ка, постой-ка, — продолжил он, — вон, смотри! Там, кажется, мать твоя стоит, — показал он на подлесок из дубняка, туда, где дорога ныряла под высокие деревья.
Дангу посмотрел туда, и радостный возглас вырвался у него из груди:
— Лхоба!
Он сделал несколько шагов к ней вместе с Дарьей, придерживая ее за талию.
— Ама! — Волна нежности захлестнула его. Она ждала его, и она помогла ему!
А Лхоба решительно двинулась к ним навстречу, радостно урча и вскрикивая:
— Данг-чи-канг! Данг-чи-канг! Уми Дарья! Бод-рха!
Они встретились и обнялись.
— Григо! Иди к нам! — позвал его Дангу.
— Месье Жамбрэ! Ой, — она улыбнулась и поправилась: — Жамбрэ-хан, — махнула она ему рукой, — сюда, к нам!
Они взялись за руки, подняли их вверх, и радостные крики разнеслись над поляной. Это была победа, это была свобода! Властью могущественной и неотвратимой кармы добро победило зло.
Моросящий дождь прекратился, тяжелый серый туман пополз вниз в ущелья, открывая зеленое бескрайнее одеяло леса, сине-бирюзовые пирамиды гор. Жаркое солнце ударило в голубые окна-просветы между облаками, словно сама природа салютовала победителям!
ЭПИЛОГ
Могольские войска, восставшие в Дели в результате дворцового переворота и устранения от власти падишаха Фарруха Сийяра, вторглись лишь на небольшую часть территории Пенджаба и, не дойдя до Лахора, повернули обратно.
Похоронив убитых разбойников и оказав помощь раненым, Дангу и его друзья выбросили все их оружие в реку, и, оставив на поляне раненого Бадмаша на попечении Али и обеспечив их лошадьми, отправились небольшим конным отрядом по падишахской дороге на Великие Равнины в крепость Дал Чхатти, где их ждал караван Парвеза.
Дангу и Дарья были все время вместе и никак не могли наговориться и наглядеться друг на друга. Дангу вернул ей серебряный крестик, так обрадовавший его в трудную минуту в караван-сарае в Бхимбаре. Дарья часто вспоминала добрую старуху Айшу и не раз молилась за упокой ее души.
Лхоба осталась в лесах около перевала Пир-Панджал ждать своего дорогого Данг-чи- канга. Она очень полюбила Дарью, которая отвечала ей взаимностью.
Григорию не терпелось начать свою купеческую деятельность, неожиданно прерванную на перевале Зоджи-Ла. Он мечтал накопить денег и вернуться в Россию. Он сразу подружился с Жамбрэ, и они могли часами обсуждать разные медицинские проблемы, используя невообразимую смесь урду, французского и жестов.
Жамбрэ был несказанно счастлив избавиться наконец от Бадмаша и очень радовался за Дарью, которой помогал чем мог. Ему не терпелось добраться до крепости, чтобы помочь бедняжке Девике Ганготри, о которой ему рассказали его новые русские друзья. Говоря по секрету, на него особенное впечатление произвело описание красоты девушки, старательно сделанное Григорием.
Надир преданно прислуживал Жамбрэ, а он прилежно занимался с ним языком урду.
Нанди еще больше стал боготворить Дангу и учился у него владеть дротиками.
Через десять дней караван Парвеза в полном составе добрался до Лахора и расположился в Кашмирском караван-сарае, а сам Парвез занялся продажей своей партии кашмирских сапфиров.
Несколькими днями раньше Джон Гибсон и Николас Кондрелл были представлены субедару Лахора Кадыр-хану, который назначил их командирами двух артиллерийских расчетов. Приятелям это не слишком понравилось, но пришлось на время забыть о торговых делах.
