успокаивающих средств. Вы не смогли бы поговорить с ней.
— Она умерла?
— Нет, — ответил Рой.
Я сказала:
— Пожалуйста, может быть, кто-то мне скажет, как она себя чувствует?
Уокер глянул на Роя. Затем он сказал мягко:
— Она получила ряд ранений, но мы не знаем, насколько они обширны. Нам станет это известно, когда мы сделаем ей рентген, мы сейчас намереваемся это сделать. Мы сделали для нее все, чтобы она чувствовала себя сносно, и мы все надеемся на лучшее.
— Я хочу ее видеть. Она спрашивала обо мне. Я ее подруга. Я хочу, чтобы она знала, что я пришла.
Рой сказал:
— Кэрол, она спит. Ей дали сильные успокаивающие средства. И ее готовят, чтобы отвезти на рентген.
— Я буду ждать, пока она не проснется. Рой, я должна быть здесь, когда она проснется. Она здесь иностранка. Рой, я должна быть с ней рядом.
Доктор Уокер сказал:
— Боюсь, мисс Томпсон, что она проспит, по крайней мере, до утра.
— Тогда почему мне сказали, что я должна приехать сюда как можно скорее?
Рой сказал:
— Существуют определенные формальности в делах такого рода. Я уже позаботился обо всем.
— Рой…
— Расслабься, — сказал ои мягко. — Только расслабься.
Я закусила губу и смахнула несколько слез.
— Я принесла для нее несколько вещей — ночную рубашку и косметику и так далее, — сказала я доктору Уокеру. — Будьте добры проследить, чтобы она получила их.
— Конечно. — Он взял белую сумку из свиной кожи, как будто боялся, что она может взорваться в его руках!
Я сказала:
— Если она проснется, доктор, скажите ей, что я была здесь и при первой возможности вернусь утром, чтобы увидеться с ней.
— Конечно, конечно. Можете мне поверить, мисс Томпсон.
— Пойдем, — сказал Рой. Он попрощался с доктором Уокером за руку и сказал ему: — Я буду поддерживать с вами связь. — Затем он обратился к сержанту полиции: — До свидания, сержант. Спасибо за вашу помощь.
— Всегда готов служить, сэр.
Доктор Уокер застенчиво улыбнулся мне, и Рой вывел меня.
Когда мы оказались в маленьком красном автомобиле, я сказала:
— Рой, скажи мне правду. Как она?
Он только собирался включить мотор, но сразу же отвел руку. Его голос был очень ровным и невыразительным. Он сказал:
— Кэрол, извини меня. Ее состояние не так хорошо.
— Что это означает, Рой? Что это означает; ее состояние не так хорошо?
— Они не знают еще, насколько обширны ее раны. У нее сломан таз, и это может привести к некоторым функциональным расстройствам.
— О, Боже мой, что это может означать?
— В настоящее время она не может двигать ногами. Врачи узнают больше, когда сделают рентген.
— О, как ужасно.
Он завел мотор, но не тронулся. Мы сидели. Он сказал:
— Она была в сознании, когда ее привезли. Она сказала доктору Уокеру, что мужчина напал на нее на пляже и изнасиловал ее.
— Рой!
— Я полагаю, что потом он испытал в какой-то степени угрызения совести. Сержант Хэдли считает, что машина неслась со скоростью свыше ста миль в час, когда произошла катастрофа.
Я беспомощно плакала:
— Где это произошло, Рой?
— На шоссе над морем. Машина выскочила на обочину, мужчина потерял контроль, и они перевернулись. Он погиб мгновенно.
— Рой, скажи мне. Ты видел ее?
— Да, несколько мгновений.
— Как она выглядит?
— Она под наркозом. Я сказал тебе.
— Нет, я имею в виду, пострадало ли ее лицо?
— Машина вошла в скольжение, прежде чем она перевернулась. По-видимому, у нее было время, чтобы защитить свое лицо. Ее руки порезаны, у нее несколько, ран на голове, но они не такие серьезные, как остальные.
— Слава Богу, что ее лицо не пострадало, Рой. Она такая красивая девушка, такая красивая.
Он тронул машину, и мы поехали.
Всю дорогу назад мы не разговаривали. Он оставил меня наедине со своими мыслями, возможно, он тоже погрузился в раздумья, — и я думала о бедной Альме, страдающей и без сознания, прекрасной и эгоистичной, жадной и раздраженной, и, однако, по какой-то причине привязанной ко мне, я думала о человеке, которого полюбила. Беспричинно. Такова уж любовь, подумала я. Не нужно никаких причин, чтобы она возникла.
Когда мы приехали в «Шалеруа», Рой оставил свою машину, чтобы ее припарковал один из швейцаров. Когда мы вошли в лифт, он сказал:
— Я хочу, чтобы ты пошла со мной в мой номер. Я тебе дам кое-что, чтобы ты смогла уснуть.
— Мне ничего не нужно.
Он не согласился. Он сказал бою в лифте:
— Двенадцатый этаж, — и когда мы остановились, взял меня за руку и повел к своему номеру. В номере он сказал:
— Сядь, — но я не могла сесть. Я стояла, глядя на него, и он понимал, что я отчаянно нуждалась в его утешении. Он обнял меня, и я почувствовала, во второй раз упругость его рта и его тела. Я снова заплакала, и он подвел меня к креслу и очень нежно, но со знанием дела усадил меня. Затем он ненадолго оставил меня одну, рыдающую, уткнувшись в ладони.
Возвратившись, он сказал:
— Вот, — и протянул мне стакан, наполненный кубиками льда и какой-то желтой жидкостью.
Я спросила:
— Что это?
— Виски.
— Мне нельзя…
— Ты можешь выпить. Это чисто медицинское средство. И возьми вот еще… — И он протянул мне также маленькую зеленую таблетку.
— Мне нужно это?
— Да.
Я задохнулась от виски и, пока с трудом его пила, оглядела комнату, так, чтобы вспомнить в будущем, когда уйду от него, какая у него обстановка. Это была большая комната, напоминающая наши на верхнем этаже, соединенная с маленькой, служившей ему спальней. Мне понравилось, что в ней не было особого порядка. Повсюду были разбросаны книги, беспорядочная груда бумаг на столе и пара рубашек, висящих на кресле. Я сказала, как только овладела голосом:
— Тебе нужна жена.
