Рукопись «История Манчестера» купил еще дед — Эбенизер Томсон. Это был похожий на мрачных диккенсовских персонажей, костлявый человек с глубоко запавшими глазами и бакенбардами. Он занимался своими делами энергично, с честолюбивым размахом и закупал не только книги, но и партии хлопка. Вскоре он прикупил к магазину маленькую типографию и наладил издательское дело. Начинал он с печатания церковных книг, и, по-видимому, это повлияло на его старшего сына, который сделался пастором. Однако после душеспасительных брошюр пошли книги более ходкие, и дело Томсонов стало процветать.
Следующие поколения букинистов оказались менее удачливыми: разросшаяся семья Джеймса Эндрью Томсона раздробила прибыль от книжной лавки на маленькие ручейки, еле-еле питавшие ответвления родословного древа Томсона. Наконец, когда лавка досталась нынешнему владельцу Джозефу, то можно было почти с уверенностью сказать, что дело заглохнет, потому что рассеянный, легковерный и добродушный Джозеф Томсон не был приспособлен к жестокому поединку с конкуренцией на крохотном рынке сбыта старинных английских книг.
…Стоя на стремянке, Томсон снял наконец с полки «Историю Манчестера» и, опираясь на ветхие перильца, спустился вниз и положил ее на конторку. Это была удивительная книга: с рисованными заставками, прелестными акварельными иллюстрациями, а ее ломкие листы были стянуты медными пряжками. Томсон осторожно провел тонким пальцем по титульному листу. Яркая картинка, изображавшая мирно пасущихся овечек, проглянула сквозь слой пыли. В ней была и наивная прелесть старой Англии, и напоминание о безыскусной природе. Отвернув угол первого листа, Томсон взглянул на цену. Цена была небольшая, но сейчас и ее никто не даст. Впрочем, человек, которого дожидался сейчас Томсон, может быть, купит эту книгу. Если, разумеется, приложить к ней свежие научные журналы из Лондона. Ведь мистера Джоуля интересует многое: он и глава Манчестерского литературно-философского общества, и владелец пивоваренного завода, а главное — великий ученый, которым может гордиться всякий, кто живет в Манчестере.
Томсон выколотил свою трубку и стал медленно набивать ее индийским табаком. В табаках он понимал толк, и вскоре аромат его трубки смешался с тонким запахом старинных книг. Лиловые кольца потянулись к потолку из резного дуба. Чуть запрокинув голову, Томсон следил за ними, вспоминая вчерашний разговор с сыном. Джо сказал, что эти кольца напоминают вихри атомов в бесконечном океане материи — в эфире. Любопытно, как можно представить, что атомы похожи на вихри дыма, если их никто в глаза не видел? Впрочем, Джо занимается совершенно бесполезным занятием: он пытается математически описать «вихри эфира», то бишь атомы. В тринадцать лет это, пожалуй, несколько самонадеянно. Лучше бы занимался делами в магазине: у него превосходная деловая сметка, он пошел в деда Эбенизера. Вот если отдать Джо в обучение практическим наукам — была бы надежда, что в их семье наступят лучшие времена…
Дверь отворилась, и в лавке появился полный человек в добротном костюме и котелке. Букинист просиял.
— Добрый день, мистер Джоуль, вы точны. К сожалению, мы редко имеем удовольствие видеть вас у себя.
— Дела, дорогой Томсон.
Джоуль снял перчатки со своих маленьких, толстых красных рук пивовара.
— Вы обещали мне «Историю Манчестера».
— И свежие номера лондонских журналов. Джоуль сел в кожаное кресло напротив конторки и полистал «Философский журнал» с последними статьями Клерка Максвелла. Выпала закладка.
— Кто у вас читает Максвелла?
Джоуль спросил с досадой и любопытством. Ему, естествоиспытателю старой школы, были чужды математические ухищрения новых физиков. Практический эксперимент, наглядное измерение — вот что вызывало в нем теплое чувство удовольствия исследователя и трудолюбца. Его собственные приборы для определения механического эквивалента теплоты напоминали заводскую мешалку и были понятны малому ребенку. А странные математические символы Максвелла, обозначающие то, что нельзя увидеть собственными глазами, напоминали ему средневековую алхимию, с ее загадочными тайнами, доступными только избранным. Наука должна быть понятна любому промышленнику — Джоуль в этом уверен.
Так кто же все-таки прочел заумные статьи Клерка Максвелла? Оказывается, юнец Джо Томсон — сын почтенного букиниста Джозефа Джеймса Томсона, который сейчас просит мистера Джоуля пожаловать на семейный обед. Его супруга Эмма, урожденная Свинделль, будет очень рада… И Джоуль соглашается.
Они выходят из магазина, нагруженные лондонскими физическими журналами и «Историей Манчестера», и идут по кривым улочкам той самой дорогой, которой возвращались домой три поколения букинистов Томсонов.
За развалившимся забором, на зеленой лужайке, примыкающей к коттеджу, идет отчаянная игра. Она называется «фут-боол» и имеет следующие правила, описанные в одной из первых спортивных книжек:
«Игроки разделяются на две партии, занимающие каждая свой город, отмечаемый чертой на земле и флагами; посредине черты ставятся ворота из жердей с перекладиной на высоте три фута от земли. Цель игры заключается в том, чтобы перекинуть мяч ударом ноги (а иногда и руками) в чужой город через ворота, принадлежащие к тому же городу. Игроки стараются этого не допустить…»
В этот самый момент нападающий одной из команд мальчишек, остервенело рвущихся к воротам, сделал совершенно непредвиденную комбинацию: вместо того чтобы повести атаку на ворота противника, он вдруг повернул мяч назад и точным, резким ударом послал его по навесной траектории к длинному верзиле в полосатых наколенниках. Верзила принял удар головой, отпасовал мяч переднему игроку, а нападающий, не дав противнику опомниться, забил короткий решающий гол во вражеские ворота.
Джоуль и его спутник остановились.
Мальчишка-нападающий снова победоносно повел мяч. Джоуль отметил его довольно хрупкое сложение, разлетающиеся светлые прямые волосы, очки. Но тут на поле произошли новые события: началась свалка у мяча; кого-то повалили, вырывая мяч. Раздался свист: голубоглазый мальчик с длинными льняными волосами, сидевший на заборе с кошкой на руках, очевидно, был судьей. Мяч снова появился у границы поля. Штрафной удар. Бил верзила в полосатых наколенниках. Тяжелый кожаный мяч, повернув свое овальное тело, пошел в сторону. Легкий вскрик: нападающий, мальчик в очках, пошатнулся, схватившись за глаза. Томсон, стоявший рядом с Джоулем, побледнел и шагнул вперед.
— Подойдем ближе, мистер Джоуль, — произнес букинист, — это мой сын.
Судья спрыгнул с забора и тоже бросился на поле.
Но тут нападающий быстро отдернул руку, взглянул на лежавшие у его ног очки и, поддав ногой мяч, снова повел его к воротам, заорав:
— Жажду крови!
— Это ваш сын? — изумленно спросил Джоуль. Томсон, слегка улыбнувшись, кивнул.
— И он же читает статьи Максвелла?
— Юношеское увлечение, мистер Джоуль… Впрочем, меня самого удивляет, как тринадцатилетний мальчишка может часами сидеть над формулами?
