концентрических черных колец.
А дальше Джордж Томсон сделал то же самое с пучком электронов: он направил их на кристалл коллодия. Полученная им на экране картина не отличалась от дифракции рентгеновых лучей и свидетельствовала о странном, но, увы, бесспорном факте: электроны вели себя не как частицы, а как волны.
Таким образом, сделано было открытие весьма просто. И Джордж заметил при этом, что ему кажется странным: почему никто до него не догадался проделать этот опыт? Однако при всей будничности выполненного им исследования, странность его заключалась совсем не в том, что раньше никто не догадался его осуществить. Странность состояла в том, что те самые «корпускулы», которые открыл его отец, оказались не частицами — а волнами.
Как же расценил это событие сам Томсон-старший?
Конечно, он гордился успехами сына, получившего Нобелевскую премию за свое открытие. Джордж Томсон умел ясно видеть логическую цепь развития научных событий, знал, где главное звено в данный момент: как точно наметил он направление своего решающего эксперимента, доказавшего существование электронных волн! Открытия Томсонов — отца и сына — обогатили физику величайшими знаниями и глубокими противоречиями. В самом деле, можно ли сочетать в одном явлении и Ньютонову классическую физику с ее четким представлением о массе и размере частицы, и волновую механику, утверждающую, что тело не находится в определенной точке, а «размазано» в пространстве? Как понять совместимость этих исключающих друг друга взглядов на природу? В этой книге нет места для уравнений квантовой механики. Да и не нужно излагать здесь то, что можно прочесть в превосходных научных трудах, посвященных этим проблемам. Французский физик де Бройль опубликовал уравнение, в котором доказывалось, что электрон является одновременно и частицей и волной. А длину волны электрона можно даже подсчитать.
Это было настоящим бедствием для классической физики и подрывало ее основной фундамент: смазывалось различие между частицей и распространяющейся в пространстве волной. Идеи де Бройля вели к новой волновой механике Шреденгера, к квантовой механике Гейзенберга. Это все предстояло пережить поколению Джорджа Томсона, но, увы, не Джи- Джи, который хотя и продолжал здравствовать в своих двух комнатах Кавендишевской лаборатории, но волновую механику не принимал.
Что же происходило в жизни Джи-Джи после того, как он перестал допускать в нее новые физические идеи?
Великая провинция
Продолжая работать вместе с верным Эвереттом в двух комнатах на первом этаже Кавендишевской лаборатории, которые были оставлены в его распоряжение, он вел дальнейшие исследования физики газового разряда.
Зрелость большого ученого отличается благородной скромностью проводимых исследований. Часто поверхностные критики ищут в позднем периоде научного творчества новые бурные свершения и не находят их. «Старость», — говорят строгие критики, оглядываясь на события давно минувших дней. И ошибаются: зрелость отличается от старости тем, что опытный мастер умеет трезво оценивать происходящие научные события, он спокойно дает будничное название своей очередной статье, не желая создавать шумиху из-за «волнующего открытия». Он предоставляет эту возможность молодому исследователю, который неизбежно «переболеет» великим открытием так же, как ребенок болеет корью. Именно таким способом Томсон опубликовал двести научных статей.
У него было очень много друзей. Он увлекался новыми знакомствами, путешествиями, зрелищами.
В 1937 году он снова побывал в Америке. Ему семьдесят лет, но жизнь привлекает его своей новизной, яркими красками, неожиданными впечатлениями. Ему нравится путешествовать на первоклассном лайнере, переделанном из бывшего германского военного корабля, и он с любопытством осматривает оставшиеся на нем следы от боевых действий. С восторгом пользуется радиоаппаратурой, установленной на лайнере, и следит за передачей о футбольном матче между Кембриджем и Оксфордом. У самых берегов Америки выясняется, что выигрывает Кембридж. И Джи-Джи ликует.
Вместе со своей дочерью Джоан он едет в Филадельфию, куда его пригласили прочесть курс лекций. Но в этот свой приезд он не ограничивается посещением университетов, он бывает в театрах, на спортивных стадионах. Его увлекает новая форма эстрадных выступлений для широкой публики. На нью-йоркских стадионах выступает модный политический куплетист: он бывший ковбой и, щелкая лассо, выкрикивает остроумные песенки, высмеивающие последние политические события. Во втором отделении он же показывает отчаянные трюки на лошадях. Зал рукоплещет. Джи-Джи азартно аплодирует у каната, ограждающего эстраду. Ковбой посылает особое приветствие знаменитому ученому, прибывшему в Америку. Наука входит в моду.
Между тем Томсон чувствует себя отлично в шумном американском городе, и даже небоскребы ему нравятся. Впрочем, добавляет он при этом, больше всего ему нравится в них то, что они далеко от Англии…
Он осматривает первые электронные предприятия и на этот раз не отказывается от контактов с деловыми людьми. Но однажды вечером, перед самым отъездом, вернувшись в свой отель в Филадельфии, он нашел визитную карточку неизвестного человека. Через десять минут является он сам. Это скромный инженер, бедно одетый и взволнованный предстоящей встречей с великим ученым.
— Я счастлив, что имею честь видеть вас именно в этой комнате, — говорит он.
— Почему именно здесь? — спрашивает Томсон.
— Как, разве вы до сих пор не знали? Ведь висит мемориальная доска! Именно сюда, в этот когда-то безвестный отель, явился без цента в кармане бедный изобретатель, чтобы проделать свои опыты в пустом и нетопленном номере! Ведь это был Франклин.
Джи-Джи краснеет. Ему стыдно, что в том самом номере гостиницы, где в одиночестве делал свои открытия бедняк, одаривший науку бесценными открытиями, живет теперь он, преуспевающий ученый… Но к Джи-Джи снова возвращается острое зрение хладнокровного исследователя. На мгновение он четко увидел себя и прошедшую перед ним «забытую» физику.
— Благодарю, вас, — говорит он спокойно. — Я никогда не забуду это напоминание.
Он не тяготился своим возрастом, и озорство манчестерского мальчишки не покинуло его и тогда, когда в одной из газет появилась забавная заметка, написанная неким ядовитым старцем (может быть, все тем же Даблом).
«…Я не вижу особенной пользы в чтении многих книг, — писал этот ровесник и соученик Томсона. — Вместе со мной в школе учился некто Джо Томсон — мальчик, получавший ежегодные награды за заучивание отрывков из разных книг. Но кто же сегодня слышит что-нибудь об этом Джо Томсоне?»
На банкете, посвященном очередной годовщине открытия электрона, эта заметка из манчестерской газеты была неожиданно прочитана перед собравшимися. После этого
