— Понимаю, — процедил Гордон. — До меня доходили кое-какие слухи.
Его лицо помрачнело, в глазах зажегся недобрый огонек — хотя это была лишь тень угрозы.
— После этого жизнь стала мне отвратительна, — с горечью сказала Ясмина. — Та жизнь, которую я знала. И тогда я вспомнила, что мой отец был жрецом в Йолгане. Лишь любовь к женщине из другого народа заставила его покинуть город. Я помнила Йолган по рассказам отца, хотя слышала их маленьким ребенком. И теперь поняла, что хочу покинуть этот постылый мир и прийти сюда, чтобы обрести свою душу. И боги этого мира — все, каких я знала, — были так же ничтожны, как и люди, которые им поклонялись. Так передо мной зажегся знак Эрлика.
Молодая женщина чуть откинула покрывало и показала медальон в форме многоконечной звезды, который висел у нее на груди.
— Что было дальше, ты знаешь — потому что именно ты помог мне добраться сюда. Я пришла в Йолган и представилась киргизкой с Иссык-Куля. Люди Йолгана помнили моего отца. Они считают его предателем, но приняли меня. Есть легенда о женщине-богине со звездой на груди. Они решили, что я и есть богиня, воплощение дочери Эрлик-хана. Ты ушел. Первое время я была всем довольна. Люди поклонялись мне с такой искренностью, какой я никогда не видела… в том мире. Их ритуалы были странными, но завораживающими. Сначала я просто наслаждалась их красотой, потом начала вникать в суть мистерий…
Ясмина умолкла. В ее глазах вновь дрожал страх. Гордон терпеливо молчал, позволяя ей собраться с духом. Девушка устремила на него взгляд, полный мольбы, потом вздохнула и опустила голову.
— Я мечтала о спокойном уединении, — с усилием заговорила она, словно стыдясь своего страха. — Я думала, этот город населяют мистики и философы… а он оказался логовом безумцев, которые отрицают все, кроме дьявола. Это не мистика, это черный шаманизм, отвратительный и мерзкий, как тундры, которые его породили. То, что я увидела, способно ужаснуть кого угодно. Вы думали, что Ясмина не ведает, что такое страх? Теперь я это узнала, узнала по-настоящему — благодаря верховному жрецу Эрлика. Ты его знаешь — его зовут Йогок. О, Аль-Борак, ты предостерегал меня, но я не придавала твоим словам значения. Я думала, что ты просто боишься за меня… Йогок меня ненавидит. Он знает, что я никакая не богиня, но знает, какова моя власть над народом Йолгана. Он давно бы убил меня, если бы осмелился. Я измучена, опустошена. Эрлик-хан и его дьяволы — такая же иллюзия, как боги Индии и боги Запада. Я не нашла здесь истинного пути, который искала, и теперь хочу — безумно хочу — только одного: вернуться в тот мир, который покинула. Аль-Борак, я хочу вернуться в Дели. По ночам мне снится шум базаров, запахи улиц. Я наполовину индианка, и моя индийская кровь зовет меня. Как же я была глупа! Передо мной была вся жизнь, а я отвергла ее. Неужели я слишком поздно это поняла?
— Вовсе нет, — спокойно сказал Гордон. — Конечно, тебе лучше вернуться. Ты вернешься и все забудешь.
— Нет! — с горечью воскликнула она. — Это невозможно. Боги Йолгана должны остаться в Йолгане навсегда. Народ верит: если кто-нибудь из них исчезнет, город погибнет. Йогок был бы рад моему исчезновению, но боится гнева людей. Это мое спасение и мое проклятье! Я знаю только одного человека, который мог бы мне помочь. Поэтому я написала тебе письмо и отправила с торговцем-таджиком. Вместе с письмом я отправила и священный талисман — золотую звезду, украшенную драгоценными камнями. Этот талисман должен был помочь тебе пройти через земли кочевников. Они не причинят вреда человеку, у которого есть эта звезда. Правда, она не защитит от жрецов, когда ты попадешь в город…
— Я не получил ни письма, ни талисмана, — покачал головой Гордон. — И сюда я пришел только потому, что двое негодяев, которых я вел через земли узбеков, неизвестно за что убили моего друга Ахмета и сбежали. И, — опять-таки не знаю, почему — именно в Йолган.
— Они… европейцы?
Гордон мрачно кивнул.
— Но это невозможно! Они никогда не смогли бы пройти через земли кочевников…
— Я вижу только одно объяснение, — перебил американец. — Каким-то образом твое письмо попало к ним в руки, и они использовали твою звезду, чтобы пройти сюда. Но спасать тебя они не собираются. Потому что первым делом они разыскали Йогока. Думаю, они решили отвезти тебя твоему мужу и получить за это круглую сумму.
Ясмина резко выпрямилась, ее руки судорожно вцепились в край дивана — с такой силой, что ногти побелели. В глазах молодой женщины вспыхнула ярость. Сейчас Ясмина была особенно прекрасна — но это была смертоносная красота кобры перед броском.
— К этой свинье? К этим грязным псам, которые метут перед тобой хвостом, а сами готовы укусить? Стоит мне только сказать хоть слово — и люди Йолгана разорвут этих негодяев на куски!
— Ты убьешь свою надежду, — тяжело проговорил Гордон. — Может быть, их растерзают, а заодно и Йогока. Но они поймут, что кто-нибудь непременно придет и снова попытается тебя похитить. Они даже сейчас не спускают с тебя глаз. Ты постоянно на виду…
— Да! Эти лысые демоны постоянно шпионят за мной. Только сюда они не смеют заглянуть. Можно сказать, что здесь я свободна… Но лестница вниз постоянно охраняется…
— Стражником, который все время спит. А если окажется, что тебя хотят похитить — или, паче чаяния, что ты сама хочешь сбежать из Йолгана, — у тебя отнимут даже эту свободу? Ты будешь сидеть в келье до конца твоих дней. Люди очень трепетно относятся к своим божествам. И очень не хотят с ними расставаться.
Ясмина нахмурилась и несколько мгновений молча размышляла, затем взглянула на Гордона. В ее глазах вновь мелькнул страх.
— И что же тогда делать?
— Не знаю. Пока не знаю. В окрестных горах меня ждет сотня туркменских головорезов, которые пойдут на самого Эрлика, если я прикажу. Но сейчас от них толку мало. Их слишком мало, чтобы ввязаться в драку. К тому же они… не в самом боевом состоянии духа: за ними гонятся киргизы, и эти прохвосты почти уверены, что не доживут до полудня. Я привел их сюда и обязан вывести — по крайней мере кого-то и по крайней мере попытаться. Что касается Ормонда и Пемброка — тех англичан, которые сюда пробрались… то с этим можно подождать. Главное — вывести отсюда тебя… Но для этого мне нужно знать, где сейчас Йогок и англичане. Есть хоть один человек в Йолгане, которому ты можешь доверять?
— Любой человек в Йолгане отдаст за меня жизнь. Но ни один не поможет мне бежать. Мне некому довериться.
Гордон поджал губы и огляделся.
— Ты говоришь, на этот этаж ведет только лестница?
— Да. Храм стоит на склоне, поэтому галереи и коридоры выходят внутрь горы — на всех этажах, кроме этого, самого верхнего. Его построили для меня. Отсюда нет выхода, кроме лестницы, а она ведет прямо в храм, и там повсюду жрецы. Ночью у меня на этаже никого не бывает — только моя служанка. Но она пристрастилась к банджу и сейчас спит в соседней комнате.
— Уже неплохо. Вот что, — он протянул ей револьвер. — Как только я уйду, запри дверь и не открывай никому, кроме меня. Я постучу, как обычно — трижды три.
Девушка взяла револьвер так, словно он был живым.
— А куда ты?
