перекрывали проход стеной из сомкнутых щитов, образуя нечто вроде клина. На его острие, словно наконечник копья, стоял человек, называвший себя Куллом, королем Валузии. На нем не было шлема, лишь тонкой работы обруч или, скорее, диадема из какого-то твердого металла, напоминавшего по внешнему виду золото, прикрывала его волосы. Левой рукой он держал щит, принадлежавший прежде королю пиратов Рогнару. Его правая рука крепко сжимала тяжелую железную булаву. Викинги поглядывали на него с восхищением и надеждой. Они не знали его языка, он — их, но здесь приказывать было уже нечего. Повинуясь указаниям Брана, они заняли позицию, и теперь у них была одна, всем понятная задача: любой ценой удержать ущелье.
Бран Мак Морн подошел к Куллу. Они посмотрели друг другу в глаза — тот, чье королевство еще не народилось, и тот, страна которого исчезла во мраке прошлого. 'Короли тьмы, — подумал Кормак, — безымянные короли ночи, властвующие над туманными безднами, неясными тенями…'
Король пиктов протянул руку.
— Ты больше чем король, ты настоящий мужчина. Если мы оба выживем, проси у меня что хочешь…
Кулл лишь усмехнулся, отвечая на рукопожатие.
— И у тебя, король теней, душа сродни моей. Похоже, что ты нечто большее, чем творение моего спящего мозга. Быть может, придет день и мы встретимся наяву, в настоящей жизни.
Бран с сомнением покачал головой, вскочил в седло и тронул узду, направляя коня на восточный откос. Когда он исчез за гребнем, Кормак преодолел нерешительность и спросил:
— Скажи, странный человек, ты и в самом деле человек из мяса и костей или ты дух?
— Во сне все кажется настоящим. Пока не проснешься, — ответил Кулл. — Но этот сон самый странный из всех когда-либо мне снившихся. Даже ты, которому суждено исчезнуть бесследно, когда я проснусь, кажешься мне таким же реальным, как Брул или Конан, Ту или Келькор.
Кормак покачал головой точно так же, как до него Бран, поднял руку в знак прощания, повернул коня и пустил его рысью.
Он остановился на вершине западного холма. Далеко на юге висело в воздухе небольшое облачко пыли. Сквозь сизый туман угадывалась голова марширующей колонны. Ему показалось, что он слышит, как гудит земля под мерным топотом сотен закованных в сталь ног. Он спрыгнул с коня, и один из младших вождей, Домнаил, подхватил скакуна под уздцы и повел вниз по склону, в заранее подготовленное укрытие, замаскированное густой растительностью. Лишь изредка мелькавшая среди листьев тень свидетельствовала о том, что в роще затаились пять сотен воинов, каждый из них держит сейчас руку на ноздрях своего скакуна на случай, если тому вздумается заржать. 'Сами боги сотворили западню из этой долины', — думал Кормак. У нее было плоское, лишенное растительности дно, склоны покрывал густой вереск. Но к подножиям холмов нанесло за многие годы немало плодородной земли, регулярно смываемой со склонов дождями. Там-то и зеленели рощи, достаточно густо, чтобы укрыть не только его конников, но и полсотни боевых колесниц.
На северном конце долины, хорошо заметные издали, стояли викинги во главе с Куллом. Их фланги прикрывали пиктские лучники, по пять десятков с каждой из сторон. На западной стороне, где скрывались галлы, вдоль хребта и под самым гребнем залегли в вереске около сотни пиктов, каждый со стрелой на тетиве лука. Остальные пикты укрылись на восточной стороне — над бриттами и их колесницами. Ни они, ни галлы с противоположной стороны не могли наблюдать за тем, что происходит в долине, поэтому для связи были заранее оговорены соответствующие сигналы.
Длинная колонна легионеров уже втягивалась в долину с юга. Легковооруженные всадники, разведчики, рассыпались веером, огибая пригорки. Подъехав на расстояние полета стрелы к молча стоявшим викингам, они остановились. Некоторые из них повернули коней и поскакали к колонне, остальные развернулись в цепь и направились вверх по западному склону — осмотреть местность. Это был критический момент. Если они что-то заметят, все пропало. Кормак, вжавшись как можно глубже в землю, в который раз подивился умению пиктов маскироваться. Он видел, как один из римлян проехал в трех футах от того места, где лежал пиктский лучник, но ничего не увидел.
Разведчики добрались до гребня и остановились, оглядываясь по сторонам. Большая их часть повернула коней и поскакала вниз по склону. Кормака удивляла небрежность, с которой велась римлянами разведка. Ему не приходилось раньше сталкиваться в бою с римлянами, и он ничего не знал об их дерзости и невероятной просто хитрости. Но эти люди, особенно офицеры, были слишком самоуверенны. С той поры, когда каледонцы в последний раз сражались с легионами, прошли многие годы. К тому же большинство легионеров лишь недавно были переведены в Британию из Египта, они недооценивали здешних жителей и ни о чем не догадывались.
Трое разведчиков взобрались по восточному склону и исчезли за гребнем. Еще один, остановившийся менее чем в сотне ярдов от места, где лежал Кормак, внимательно вглядывался в заросли поодаль. Тень подозрения появилась на его бледном лице с орлиным профилем. Он повернулся в седле, как бы собираясь окликнуть товарищей, но вместо этого дернул поводья и, наклонясь вперед, поехал к роще. Сердце Кормака забилось сильнее — легионер мог в любую секунду повернуть коня и поскакать назад, чтобы поднять тревогу. Он с трудом сдержал желание выскочить из укрытия и напасть на римлянина. Тот, казалось, чувствовал напряжение, пронизывающее все вокруг, и сверлившие его взгляды сотен глаз. И тут звон тетивы невидимого лука прорвал тишину — римлянин сдавленно вскрикнул, взметнул обе руки вверх и свалился с коня, из его спины торчала длинная черная стрела. В тот же миг из вереска выскочил коренастый карлик, схватил порскающего жеребца под уздцы и повел вниз, в укрытие. К римлянину тем временем подскочил еще один невысокий сгорбленный воин, и Кормак увидел, как сверкнуло лезвие ножа, занесенное над его головой. Еще секунду спустя все вокруг успокоилось. Пикты и их жертва исчезли, и лишь колышущийся вереск намекал на то, что там что-то произошло.
Галл приподнялся и посмотрел в долину. От трех разведчиков, переваливших через восточный гребень, ни слуху ни духу. Было понятно, что они уже не вернутся. Остальные разведчики, видимо, сообщили о том, что лишь один-единственный отряд собирается удерживать ущелье, поскольку колонна даже не замедлила движения. Двенадцать сотен тяжеловооруженных воинов оказались теперь прямо под тем местом, где лежал Кормак, и земля тряслась в ритме их ровного неуклонного марша. В основном среднего роста, мускулистые, закаленные в десятках военных кампаний, прекрасно вооруженные, спаянные жесточайшей дисциплиной, они шли вперед, под их ногами и ногами таких, как они, дрожал весь мир и разваливались империи. Сияли вознесенные ввысь орлы, равномерно покачивались гребни на шлемах, ярко блестели доспехи… В их руках было типичное оружие римских легионеров: короткие острые мечи, копья и тяжелые щиты. Не все они были италиками, в их рядах шагали романизированные бритты, а одна из центурий — целая сецина, была полностью укомплектована высокими светловолосыми норманнами и галлами, сражавшимися за Рим столь же беззаветно, как и родовитые его граждане, отличаясь большей даже, чем они, ненавистью к своим сородичам-варварам.
По сторонам колонны пехоты двигалась конница, фланги охраняли лучники и пращники. За ними медленно тащился на десятках тяжелых повозок армейский обоз. Уже издалека бросалась в глаза фигура командующего римской армией, он в походе всегда занимал одно и то же место в строю. Галл много слышал о нем раньше и знал, что зовут его Марк Суллиус.
Гортанный рев потряс воздух, когда колонна приблизилась к преградившим им дорогу пиратам. Судя по всему, римляне намеревались разделаться с ними с ходу, не перестраиваясь, ибо даже не снизили темпа марша. Воистину, если боги хотят кого-либо погубить, то лишают его разума. Кормак, правда, не знал этой пословицы, но, так или иначе, ему начало казаться, что великий Суллиус всего лишь глупец. Римская спесь и нахальство во всей их красе! Марк привык иметь дело с запуганными, униженными племенами изнеженного Востока и понятия не имел о военной тактике народов Запада.
От колонны оторвался и поскакал прямо к ущелью отряд всадников. Это была не более чем попытка попугать противника; конники, грозно завывая, повернули коней за добрых три длины древка копья до неподвижно стоявших викингов, засыпав их лавиной дротиков и копий, разбившейся на плотной стене из щитов. Викинги по-прежнему молчали. Один из всадников, однако, решился на большее. Поворачивая коня, он крутнулся в седле, наклонился и ткнул копьем прямо в лицо Куллу. Огромный щит короля парировал выпад, а его рука молниеносно нанесла удар. Тяжелая булава сокрушила шлем и размозжила голову легионера. Даже конь легкомысленного римлянина пал на колени: столь велика была сила удара. Только
