принца, низковата, — тон Торвальда изменился, теперь он явно издевался над чужаком. — Нет, лучше я затравлю его собаками. Вместе с тобою, Кормак Мак Apr!
Он выплюнул эти слова, вскакивая на ноги, и в тот же миг сидевшие рядом вожди бросились на Кормака. Они знали репутацию, которой тешился ирландский пират, но все же недостаточно полно оценили его возможности. Торвальд еще сидел, когда Кормак прыгнул к нему, и прыжку этому мог бы позавидовать голодный волк. Только быстрый рефлекс спас викинга — он уклонился, и меч кельта снес голову стоявшему за креслом слуге. Зал мгновенно наполнился лязгом оружия и бешеными воплями. Кормак пытался пробиться к двери, но слишком много головорезов навалилось на него. Торвальд, потеряв равновесие, грохнулся на пол, но над головой Кормака уже навис меч Аслафа. Кельт рубанул противника по шее, рикошетом разбил череп другому, замахнувшемуся на него топором. В тот же миг Горда Ворон нанес удар, который должен был отрубить кельту руку. Клинок скользнул, однако, по рукаву кольчуги, а Горда нанизался на вездесущее лезвие меча Кормака. Хакон Скел нацелился в непокрытую голову ирландца, но промахнулся и сам получил удар в лицо, надолго выведший его из строя. Однако тело викинга, падая, заклинило Кормаку ногу. Воспользовавшись этим, Торвальд изо всех сил влепил кулак ему под ребра, лишая дыхания. Кельт отскочил назад, ему удалось еще сломать меч Торвальда, а самого его опрокинуть на землю, но в эту секунду его достал, наконец, клинок одного из викингов. Старик Гримн вырвал из рук оглушенного кельта оружие, и остальные викинги стаей набросились на него, всей массой давя к земле. Но и тогда им пришлось несладко. Лишь с громадным трудом норманнам удалось отодрать пальцы кельта от горла одного из них и связать так, что даже его стальные мускулы не могли порвать путы. Кельта поставили на ноги и подвели к вожаку. Кормак был с ног до головы залит кровью, но уже успел прийти в себя и бесстрашно смотрел в глаза Торвальда.
— Клянусь кровью Тора! — воскликнул норманн. — Я ужасно рад, что здесь нет твоего приятеля Вулфера. Кто знает, что вы натворили бы вдвоем. Я слышал, тебе нет равных во владении мечом, но только сейчас этому поверил. О Тор, ты шел сквозь моих людей, как взбешенный волк сквозь стадо овец! У вас что, все такие? Кельт молчал.
— Мне бы таких, как ты, побольше себе в компанию, — сказал Торвальд. — Я забуду о прежних наших раздорах, если ты присоединишься к нам, — он предлагал это, явно не надеясь на согласие. И действительно, услышал в ответ ледяное молчание. — Что ж, — продолжал он, — я и не рассчитывал, что ты согласишься, и это решает твою судьбу. Я не могу простить оскорбления, как-никак мне нанесенного, — он рассмеялся. — Ты мастерски владеешь мечом, а вот ум твой явно перехвалили. Глупец, ты хотел обвести вокруг пальца викинга? Да я узнал тебя еще до того, как ты начал рассказывать свои сказки. Вождь ирландцев-реверов, как же, только когда это было?! Теперь Кор-мак Мак Арт — правая рука Вулфера Хавсаклифта, ютландского викинга, злейшего нашего врага. Ют тебе понадобился… зачем? Расскажешь, ты все нам расскажешь! Потом. — Он глубоко вздохнул и злорадно ухмыльнулся. — Опять что-то замышляешь. Шпионишь, хочешь напасть на меня, выбрав ночку потемнее, со своим дружком Вулфером. А ну, говори, сколько у Вулфера кораблей и где они сейчас?
Кормак расхохотался в ответ.
— Не скажешь? — Торвальд мрачнел на глазах. — И не надо. Когда бы они ни появились, их будут поджидать три моих драккара. И когда мне надоест травить собаками юта, подоспеет Вулфер. А ты будешь смотреть на все это и молчать, ибо тебя я повешу на самом высоком дереве, которое найдется на моем острове. А теперь уведите его отсюда!
Когда кельта выволакивали из скалли, он услышал еще обрывки спора, вспыхнувшего между вожаком и Гримном. Пикта во дворе уже не было: он либо сам уполз, придя в себя, либо его тело утащили соплеменники. Кормак знал пиктов, ему приходилось сталкиваться с ними в Каледонии, и он помнил, что убить их было чрезвычайно трудно, а их упорство в достижении цели было просто невероятным.
Усадьба Торвальда располагалась входом к небольшой затоке, на берегу которой лежали драконьи ладьи, и состояла из скалли и нескольких строений поменьше: конюшен, складов, изб дружинников. Усадьбу окружал бревенчатый частокол высотой в десять футов, верхушки бревен были затесаны в виде кольев, а нижние их части сидели в земле достаточно глубоко, чтобы не бояться подкопа. Кое-где в земле зияли аккуратно вырезанные бойницы. Частокол имел вид подковы, открытой в сторону моря, он доходил до самого берега и заслонял драккары. Усадьба казалась весьма крепким сооружением, как, впрочем, и все усадьбы викингов вплоть до самой Британии. Обычно подобные поселения служили перевалочными базами и местами короткого отдыха перед набегами, но Торвальд собирался жить здесь постоянно и строил, а также укреплял усадьбу исключительно солидно.
Кормака затащили в небольшую избу, стоявшую у самого частокола, и приковали цепями к стене. Дверь с треском захлопнулась, и кельт остался наедине со своими мыслями. А мысли были весьма невеселыми. Раны, полученные им в бою, оказались несерьезными, и ему гораздо больше докучало осознание той легкости, с которой он попал в ловушку. И это он-то, к уму и хитрости которого случалось прибегать даже королям!.. В следующий раз так легко провести его никому не удастся — он был уверен в этом, как, впрочем, и в том, что доживет до следующего раза. Кельт нимало не беспокоился о Вулфере, он и ухом не повел даже тогда, когда услышал обрывки команд и скрип весел, свидетельствовавшие о том, что драккары вышли в море. Пусть себе плывут и ждут Вулфера у Малин Хед, туда им и дорога. Не такие уж они с Вулфером идиоты, чтобы верить Торвальду на слово. У Вулфера был только один корабль с восемью десятками ютов на борту. И корабль, и его команда затаились в надежном укрытии у противоположного берега затоки, примерно в миле от темницы. Шансы на то, что их обнаружат люди Торвальда, были минимальными. Побережье безлюдно и малодоступно, да, пикты избегают тех мест, считая их опасными. По договоренности с Вулфером, юты должны были ждать либо возвращения Кормака, либо дымового сигнала — последний означал бы, что Торвальд согласен на предложенные условия. Кельт предусмотрительно не стал говорить викингам о сигнале, хотя кое-что, им сказанное, содержало элементы правды — его действительно привело на остров желание выкупить пленника-юта. Только причина, указанная им норманнам, была столь же далека от истины, как и имя, под которым ют у них объявился.
Шум за стенами избы постепенно затих. В поселении постепенно воцарилась тишина, прерываемая лишь мерными шагами ночной стражи.
Было где-то около полуночи, судя по звездам, что заглядывали через маленькое, забранное решеткой окошечко под потолком. Кормака приковали над самым полом, поэтому он не мог ни стоять, ни сидеть. Он опирался спиной на стену избы, которая одновременно являлась частью внешнего ограждения, и именно оттуда, снаружи, до его ушей донесся звук, не похожий ни на скрип деревьев, ни на завывание ветра. Кельт сдвинулся настолько, насколько позволяли цепи, и обнаружил между двумя бревнами щель, достаточную для того, чтобы выглянуть через нее наружу. Луна уже зашла, но лес напротив его глаз был все еще
