закрывали на это глаза. Кроме того, много товаров попадало сюда не только легальным путем: руку к этому прикладывали пираты и контрабандисты. Конану это все было известно еще с тех давних времен, когда он сам был членом пиратского братства с островов Барахас и не раз под покровом ночи приводил в порт пару-тройку тяжело груженных трофеями шлюпок. Большинство пиратов с островов Барахас — небольшого архипелага к юго-западу от берегов Зингары — были выходцами из аргосского отребья и, видимо, по национальным соображениям, проявляли свой интерес к купеческому флоту других народов, практически не трогая судов из портов Аргоса.
Но Барахас не был единственным пиратским эпизодом на протяжении насыщенной неожиданностями жизни Конана, общавшегося, кроме этого, с пиратами Зингары и, наконец, что сделало список нарушенных им законов очень обширным, с черными корсарами далекого юга, беспощадными опустошителями северных побережий. Оказаться узнанным в каком- нибудь порту Аргоса для него означало немедленно потерять голову. Но это не страшило его, и он без колебаний продолжал ехать в Мессантию, делая короткие остановки лишь затем, чтобы дать отдохнуть коню да вздремнуть пару минут самому.
Никто даже не окликнул его, когда он въехал в город и смешался с толпой, подобно гигантской волне бушевавшей на торговых площадях. Вокруг Мессантии не было стен — ее стерегли море и простор.
Был уже вечер, когда Конан выбрался на улицы, ведущие к порту. Там, где они кончались, были видны песчаный берег, мачты и паруса кораблей. И вновь, впервые за несколько последних лет, он почувствовал знакомый запах соленой воды, услышал скрип снастей и мачт и волнующее прикосновение теплого бриза. Нахлынувшие воспоминания старых походов сжали его сердце.
Но он не выехал на берег, а повернул скакуна и, поднявшись по широким, истертым тысячами ног каменным ступеням, добрался до другой улицы, откуда с холма на порт глядели резиденции местной знати. Здесь жили люди, сколотившие свое состояние за счет моря — несколько старых капитанов, неизвестно у какого морского дьявола из зубов вырвавших свои богатства, и множество купцов, что сами никогда не ступали на качающуюся палубу корабля и не слышали рева шторма или грома морского сражения.
Конан свернул к богатой позолоченной ограде и въехал во двор, где шумел небольшой фонтан и прогуливались по мраморным плитам стен голуби. К нему сразу же подошел слуга в шелковой ливрее, обшитой бахромой, и в бордовом трико. На лице его застыло вопросительное выражение. Мессантийские купцы нередко встречались с удивительными и ужасающего вида людьми, от которых часто пахло морем, но наемный воин, так свободно ведущий себя на богатом подворье, не был здесь привычным явлением.
— Здесь живет купец Публио? — произнес Конан скорее утвердительным, чем вопросительным тоном, и с таким выражением, что паж снял украшенную пером шляпу и склонился в поклоне.
— Да, здесь, господин воин.
Киммериец соскочил с коня, и прибежавший на зов пажа другой слуга немедленно принял у него уздечку.
— Он дома? — стянув рукавицы, Конан снял плащ.
— Так точно. Как о вас доложить?
— Я сам представлюсь, — буркнул король. — Знаю, как к нему пройти. Оставайся здесь.
Паж послушался его приказного тона и остался стоять, с удивлением глядя ему вслед, а Конан тем временем быстро поднялся по короткой мраморной лестнице, оставив оторопелого слугу размышлять о том, какие дела могут быть у его господина с этим варварского вида наемником с севера.
Остальные слуги тоже оставили свои занятия и с раскрытыми ртами наблюдали за необычным гостем, что так уверенно прошел по широкому балкону и скрылся в просторном коридоре, освежаемом морским бризом. Преодолев около половины коридора, он услышал скрип пера и свернул в боковую комнату, большие окна которой выходили к морю.
Публио, сидевший перед резным бюро из тикового дерева, писал золотым пером на богатом пергаменте. Это был невысокий мужчина с большой головой и подвижными темными глазами, одетый в серую накидку из тончайшего шелка, обшитого золотой бахромой. На шее его висела массивная золотая цепь.
При виде незваного гостя он с досадой взмахнул было рукой, но потом поднял взгляд, и рука его застыла на полдороги. Рот его приоткрылся — он встретился глазами с привидением своего прошлого. Взор его широко открытых глаз постепенно стал наполняться недоверием и страхом.
— Ну, — первым подал голос гость, — ты что, — никак не подыщешь для меня подходящего приветствия?
Публио облизнул мгновенно высохшие губы.
— Конан… — недоверчиво прошептал он. — Господи! Конан! Амра!..
— А кто ж еще? — и плащ с рукавицами с грохотом опустился на бюро. Ну так что же? — выкрикнул он со злостью. — Ты даже не можешь предложить мне бокал вина? После дальней дороги у меня пересохло в горле.
— Ах да, вина!.. — механически повторил Публио. Он взглянул в сторону колокольчика, но вдруг задрожал и отдернул руку, словно обжегшись.
С искрой устрашающего веселья в глазах Конан наблюдал, как купец поднялся и поспешно закрыл двери, предварительно высунув в коридор голову и убедившись, что там никого нет, а потом вернулся и взял с дальнего столика золотой кувшин с вином. Он хотел было наполнить небольшой бокал, но киммериец вырвал кувшин из его рук и стал пить прямо из него. — Да… Это, без сомнения, Конан… — выдавил купец. — Э-э-э… Ты что — ошалел?..
— Черт возьми, Публио! — отозвался Конан, оторвавшись от кувшина, но не выпуская его из рук. — Ты стал жить лучше, чем раньше. Нужно действительно быть хорошим купцом, чтобы сорвать куш, начав торговлю с гнилой рыбы и прокисшего вина!
— Старого уже не воротишь, — ответил Публио, охваченный дрожью. Еще глубже запахнувшись в свою накидку, он продолжал:
— Я расстался с прошлым, как с изношенным плащом.
— Вполне возможно. Но вот только меня ты, как плащ, не сбросишь. Может, ты и считаешь меня глупцом, но зря думаешь, что я не догадываюсь, что весь этот твой дом построен на моем поту и крови. Или мало шлюпок с добром в свое время прошло через твои руки?
— Все купцы Мессантии рано или поздно имели дела с морскими разбойниками, — нервно произнес Публио.
— Но не с черными корсарами, — не обещающим ничего хорошего тоном возразил Конан.
— Ради бога, замолчи! — вскрикнул купец, вытирая со лба пот. Пальцы его тискали золотую оторочку тоги.
— Успокойся, я лишь хотел кое-что тебе напомнить, — успокоительно произнес Конан. — Да не трясись ты! Ты же часто на моей памяти рисковал в прошлом, мечтая о богатой жизни в том паршивом домике на побережье, здороваясь за руку с каждым контрабандистом или пиратом. Видать, достаток тебя расслабил.
— Я теперь знатен… — промямлил Публио.
— Что означает: богат, как дьявол, — хмыкнул Конан. — А почему? Как это ты сумел поймать удачу, оставив позади своих многочисленных конкурентов? А за счет того, что
