остальные волной прокатились по мне. Их было так много, что я не мог работать кулаками. С охапкой нападающих я обрушился на пол, чтобы кусаться, царапаться, увечить. Кто-то вцепился в мою глотку, другой прижался ко мне так тесно, что я отчетливо расслышал треск его сломанных ребер; пока он орал от боли, мои зубы застряли в чужом ухе; все это время по мне градом молотили сапоги. Послышался треск рвущейся материи и кожи, затем пронзительный визг, и я понял, что в схватку вступил Майк. Неожиданно в гущу дерущихся с грозным боевым кличем прыгнул некто устрашающий, он размахивал стулом, будто цепом. Это был рыжебородый незнакомец в темных очках!
Благодаря его стулу и зубам Майка нажим толпы ослабел, и я поднялся, раздавая тумаки направо и налево и каждым ударом повергая по меньшей мере одного зрителя. Зал превратился в бедлам, кругом метались и корчились люди, в щепки разлетались стулья и скамьи, стену вспучило наружу. Кто-то выломал столбик ринга, помост с треском накренился. Потом этим столбиком рыжебородого шарахнули по башке, вынудив покачнуться и уронить очки.
Я уложил парня со столбиком зверским хуком левой, и тут вдруг раздался страшный грохот.
Постройка закачалась, будто в нее угодил мощный снаряд. Я ясно увидел, как покосилась и застыла крыша; вскоре она взмыла в ночь, и мы, оглушенные ревом ветра и грохотом рушащихся стен, изумленно уставились в красно-черное небо. Кто-то крикнул: «Тайфун!» — и все окончательно обезумели.
Смутно припоминаю, что меня опять сбили с ног и едва не затоптали, когда я пытался добраться до рыжебородого спасителя. Я дотянулся до него и схватил за рыжую бороду. Она осталась у меня в руке — то был Старик. Я снова вцепился — на этот раз в настоящую бороду, — но порыв ураганного ветра буквально разнес в щепы «Дворец Удовольствий» и подхватил помост ринга. Берег был рядом, но я почти не помню нашего полета. Помню только, как меня едва не растерзали ураган и потоки воды, как швыряло туда-сюда помост, точно бутылочную пробку. Я держался за бороду Старика, Майк — за мой ворот, и кто-то еще висел на канатах ринга, что плыл в бурных волнах пролива, бывшего некогда улицей.
Мимо, кружась, проплывали дома и обломки построек, за них цеплялись китайцы. Ураган и вода превратили ту ночь в настоящий ад.
— Держись! — крикнул я Старику. — Нас выбросит на холм!
— А! — отвечал Старик, задирая голову, чтобы извергнуть из глотки добрый галлон морской воды.
— Где «Морячка»? — крикнул я, перекрывая гул ветра.
— С ней все в порядке! — ответил кэп. — Я заранее узнал о тайфуне. Шхуна в море, с командой на борту. Я отправился следом за тобой в Сингапур, потому что знал: парню вроде тебя не справиться в одиночку. Но не хотелось, чтобы ты меня узнал, если добьешься успеха.
— Свами Дитта Бакш посоветовал открыть здесь боксерский клуб! — выкрикнул я.
— Знаю! — отозвался Старик. — Свами — гнусный обманщик, он никакой не индус, а белый мошенник по имени Ормонд. Его брат — боксер, и Ормонд выпроводил тебя из порта, чтобы его чертова братца нанял Джо Барлоу. Послушай, если выберемся отсюда живыми, ты вернешься на шхуну?
— С одним условием! — ответил я. — Ты меня отвезешь на Батавию, и я отдам должок свами Дитта Бакшу, или Ормонду, или как там его…
Несколько дней спустя я вошел в «Замок Снов» и устремил на индуса загадочный взор. Вначале он немного удивился, затем просиял:
— Ага! Ты пришел отдать мне половину выручки?
ПО ПРАВИЛАМ АКУЛЫ
Самый злачный из портов Южных морей — Баррикуда. На этом острове одна гавань и один городок, вобравший в себя все мыслимые пороки, а уж городов и пороков я повидал немало. Население — белые, аборигены и подонки всех мастей. И хватит расспросов — слишком много чего можно порассказать.
Если интересуетесь, побывайте там сами, но тому, кто обладает чувствительной натурой, либо питает любовь к роду людскому в целом, лучше воздержаться от посещения Баррикуды.
Отчетливо помню, сколь неприятно было протрезветь и обнаружить себя на мели в этом вертепе. Поверьте, я вовсе не пьяница. Пусть я немного склонен к пороку, но мне необходимо блюсти форму, чтобы удерживать титул чемпиона «Морячки» среди горилл, называющих себя моими товарищами по плаванию. Нет, верно, кто-то «зарядил» мой ром. Я пропустил пару стаканчиков в казино «У Хуана», еще пару в «Прибежище моряка», потом три или четыре в «Американском баре» и еще несколько в безымянных кабачках поменьше, после чего, к своему искреннему изумлению, забыл обо всем на свете.
Очнулся я в отдельном кабинете «Американского бара», где меня приводила в чувство, поливая водой, незнакомая девица.
— Мне ужасно неловко, — пробормотал я. — В жизни не видел такой прекрасной девушки, и приходится у нее на глазах выходить из состояния алкогольного опьянения.
Она одарила меня печальной и сочувственной улыбкой, нежно похлопала по руке и в ответ на мои неуклюжие попытки поймать ее пальцы выскользнула из комнаты, оставив меня под чарами алых губ, нежных бледных щечек и огромных грустных глаз. Эти глаза преследовали меня, когда я отправился на поиски своего корабля.
Вот так новость: «Морячка» отчалила прошлой ночью и, по словам портовых рабочих, проклятия не дождавшегося меня Старика могли превратить в лед кровь пылкого квартерона. Старый черт все же исполнил угрозу когда-нибудь уйти в море и предоставить мне отсыпаться на берегу. Прежде мне не верилось, что он на такое способен. Я преподнес докерам пару- тройку непристойностей в адрес Старика, затмивших его вчерашние проклятия, затем дал по челюсти согласившемуся со мной стивидору[16] и вернулся в «Американский бар».
По странной причуде судьбы буфетчики и воришки не тронули мелочь в моих карманах, поэтому я заказал выпивку и попытался навести справки о посещающих эту гавань судах. Бармен упомянул о стоящем на якоре британском пароходе, — скоро он возьмет курс на Таити и прибудет туда раньше «Морячки». Перспектива наняться на судно лимончиков меня не увлекала, но я был согласен плыть с самим дьяволом, лишь бы убраться с Баррикуды.
Узнав, что хотел, я поинтересовался насчет девушки, испытывая при этом жгучий стыд за свой утренний позор. Удалось лишь узнать, что она француженка, зовут ее Диана и по вечерам она танцует в «Американском баре». Вспомнились ее грустные глаза и тонкие белые руки, и у меня защемило сердце. Приятели говорят, что я готов влюбиться в первую встречную красотку, но им просто завидно.
Не найдя девушку, я забрел в казино Хуана и затеял спор со здоровенным голландцем с парусника. Не помню конкретной причины ссоры — кажется, речь шла о Лиге Наций. Короче, мы погорячились, я заехал ему левой в челюсть, и он зарылся носом в плевательницу. Тут какой-то подлый сын Вельзевула огрел меня по черепу дубинкой, и я отправился считать звезды.
Очнулся я на задворках казино, где оказался по милости вышибал Хуана, и гляньте —
