было небольшим, метров может около тридцати, но за ту ночь я прошёл в общей сумме, наверное, никак не меньше десяти километров. Я понимал, что нельзя терять ни единой минуты времени; а после того, как два раза споткнулся и упал грудью прямо на выпирающие края банок, понял ещё, что и спешить тоже не следует. Работал аккуратно и упорно, как муравей. Не скуля и не ноя, даже в мыслях. Мне дали богатую добычу и дали время, чтобы прибрать её в убежище. Ходка за ходкой, банка за банкой. Постепенно устаканился ритм шага, количество переносимых за раз банок и способ их укладки в маленькую пирамиду. Вниз, как правило, шла большая плоская банка селёдки, а сверху на неё ставилась одна банка овощей или три баночки мясного паштета или две банки рыбных консервов. Бутылки воды я выковыривал из упаковок и носил по две штуки за раз. Когда я выбился из сил, то уменьшил количество переносимых за раз вещей и начал делать частые перерывы. Усталость была просто невероятной, абсолютной, но она вся ушла в мозги, тело работало почти на полном автоматизме. Я помнил, сколько надо сделать шагов от машины до двери, знал, сколько вдохов-выдохов на это потрачу, ощущал, через сколько ходок придётся сесть на ступеньку передохнуть. В таком режиме безмозглого робота я работал и работал долгое время, даже не смотря на экранчик своих наручных часов, чтобы, не дай Бог, не выбиться из ритма. Настал момент, когда, взглянув в кузов, я пришёл к выводу, что там осталась лишь куча мусора, и организм сразу же намекнул: «Еще 15 секунд и я отключаюсь, а ты как знаешь». Едва успел в дом зайти, рухнуть на кровать и во что-то тёплое завернуться.
Проспал я весь день, и проснулся уже затемно. Лежал, смотрел в потолок и думал о своём новом положении. Теперь у меня есть целый дом и куча провианта, но стоящая под окнами сожженная машина не оставляла возможности расслабиться и успокоиться. Кто эти люди, стреляющие друг в друга вместо того, чтобы сообща искать способы выжить? Я не знал и даже не догадывался. Видимо, та часть мира, которая не погибла в атаке с небес, попросту сошла с ума. Наверное, такая судьба для всех людей теперь была – свихнуться или умереть. Вот Элвин был хорошим, и где он сейчас. А я? Почему я до сих пор жив? Потому что тоже свихнулся? Или скоро умру? А может, Мигель был прав, и у меня вообще другая судьба? Кстати, где пистолет, который он дал мне…
А пистолета не было. Я помнил, как держал его в последний раз в руке, а затем уже как я начал есть разметанные по кузову комки вкусной жижи обеими руками. Что произошло между этими двумя событиями, я не помнил совершенно. Сразу из-под одеяла пулей вылетел во двор, благо накануне я заснул не раздевшись и даже не снимая обувь. Пистолет лежал на самом, мать его, видном месте посреди улицы на большой жестяной банке возле заднего правого колеса грузовика. Вчера я курсировал к дому и назад мимо левого борта, и, потеряв из виду проклятую пушку, просто забыл о ней. Вся эта композиция – развороченный грузовик и лежащий рядом на кокетливой подставочке пистолет – выглядела так нелепо, будто составивший её человек просто мечтал быть замеченным. Дескать: «Вот, для вашего удобства я перетаскал всю еду в один из домов поблизости и оставил рядом пистолет, чтобы вы могли без лишних затруднений пристрелить меня прямо во сне. И спасибо, что без сдачи!». А может наоборот, кто-то нашёл пистолет где-нибудь на земле и положил его на самое видное место, чтобы подманить меня, а затем… ох, ладно.
Конечно, это было глупо – возиться с маленьким беззащитным ребёнком вместо того, чтобы просто убить его или просто отпустить. Но глупо было и забивать насмерть искалеченного Элвина, и заставлять меня стрелять себе в рот из револьвера с одним патроном, и затем отпускать тоже было неразумно. Словом, от этих выживших психов можно было ожидать чего угодно. Простояв так чёртову уйму времени в дверях, я медленно двинулся вперёд и, подойдя достаточно близко, рванулся вперёд изо всех сил, схватил пистолет и припустил назад. Влетев в двери, споткнулся, растянулся на полу, но тут же обернулся и вытянул руки со стволом в сторону дверного проёма. Никто за мной не бежал. Обошлось. В этот раз пронесло.
Я потом ещё раз сходил к грузовику, нашёл достаточно много пропущенных раньше целых банок и отнёс их на общую кучу. В доме всю свою богатую добычу я решил разложить по разным местам, было ощущение, что так надёжнее. Получилось пять разных схронов – в подвале, в платяном шкафу и за кухонным диваном на первом этаже, в кладовке на втором этаже и на чердаке. Старался распределять запасы таким образом, чтобы в каждом отдельном месте был примерно одинаковый набор продуктов. Схрон за диваном на кухне был самым ненадёжным, и уничтожать провиант я решил начать именно с него. Нормально устроился, достаточно грамотно.
Физический голод был утолен, а вот интеллектуальный разыгрался с невероятной силой. В моём доме жили, видимо, совсем узколобые люди: из чтива мне удалось обнаружить лишь дурацкие журналы с машинами и с голыми бабами. Смотреть, конечно, было интересно, но хотелось ведь читать! Так и вышло, что регулярные рейды по окружающим территориям я начал совершать из жажды знаний. Достаточно быстро удалось набрать серьёзную библиотеку и, в общем-то, решить проблему. Единственное, что было жаль одну недочитанную книгу, которую я оставил в закусочной, но возвращаться туда было страшно из-за девочки, у которой мне пришлось украсть одежду и обувь.
В окрестных домах тоже попадались окоченевшие тела, и многие из них были повреждены мародерами. Причём, я даже не упоминаю о таких мелочах, как открученные ради обручальных колец пальцы, и сорванные уши. Бывали и приколы вроде насаженного задницей на столбик забора мужчины, скрутившегося в позу эмбриона, или тел, вставленных головой в унитаз. Уверен: будь у мародеров больше времени, они бы гораздо изощрённее скульптурных групп наворотили.
Мимо частенько проезжали машины, раза по два-четыре в день. Причём легковые часто менялись, а вот грузовики наоборот, оставались теми же. Если утром едет в город – то вечером обязательно проедет назад, бывает что уже без сопровождения, обстрелянный. Возле домов ни разу никто не притормаживал, все стремились строго в город, либо назад. Всегда спешка, всегда на больших скоростях – один раз торчащий под окнами обгоревший грузовик протаранили так, что его снесло под соседний дом, кверху колесами. Поначалу пугался очень, а потом ничего, смотрел на это как на цирк. Кресло, в котором я обычно читал, стояло в комнате на втором этаже, напротив окна, так что света на книгу падало достаточно, а меня снаружи можно было увидеть только если, зная, специально высматривать. В этом я абсолютно уверен, специально проверял, вешая на кресло свою куртку и разгуливая по противоположной стороне улицы в разное время суток. И так часто получалось, что сижу читаю, слышу рёв моторов, опускаю книгу и несколько секунд смотрю остросюжетное кино за окном, а потом дальше читаю. Роскошно!
Отхожее место я себе присмотрел с умом, за бэкъярдом, то есть садиком на заднем дворе. Там была обязательная для американских таунхаусов лужайка. Мёртвая, конечно, как и вся остальная растительность этой многолетней зимой, а за ней рядок деревьев, забор и небольшой пустырь, за которым уже в свою очередь начинались вездесущие поля. Вариант гадить прямо во дворе даже не рассматривался, я лазил через забор и там, с видом на горизонт, расслаблялся, так сказать. Потом обязательно закапывал, в целях маскировки убежища. И вот что интересно – прямо посреди поля был непонятный объект в виде возвышения с небольшой площадочкой. От забора его было очень плохо видно, даже в бинокль, да и само это возвышение было невзрачным. Может, я бы никогда им и не заинтересовался, но, сам понимаешь, когда каждый день по несколько минут пялишься на одну и ту же непонятную штуку, то интерес к ней постепенно растёт, и однажды тебе приходится встать и сходить посмотреть, что за хрень такая глаза мозолит. У меня это переполнение чаши терпения произошло неделе, наверное, на третьей.
Подходя поближе, я увидел полупрозрачные обрывки непонятно чего, разбросанные по
