— Нет, не могли бы. Я знаю, что вы замышляете, — или же вы думаете, что я нажил бы все свои деньги, если бы верил каждому мошеннику?
— Нет. — Его слова не сразу дошли до Лины. Она давно ожидала их услышать и сейчас испытывала чуть ли не облегчение. — Полагаю, что не верили.
— Да, я знал, что вы замышляете, с первой минуты, как увидел вас в вестибюле.
Лина начала теребить кружево на своем платье. Ей было невыносимо стыдно, но она говорила себе, что через несколько минут все закончится.
— И я подумал: такая красивая девушка не должна унижаться из-за того, что она родилась незнатной. Другое дело мужчина с талантом. Мужчина с талантом может упорно работать, нажить состояние и жениться на девушке из знатной семьи. А девушка этого не может — разве что ее папа будет упорно трудиться. А я подозреваю, что ваш папа не такой.
Только теперь Лина осмелилась поднять глаза:
— Да.
Она говорила робким шепотом.
— Не пугайтесь так, дорогая. Мне от вас не нужно ничего, кроме вашего общества. И не верьте россказням, будто я развратник. Я слишком долго ждал, чтобы жениться, а теперь уже слишком поздно для меня. Но мне все еще хотелось бы, чтобы кто-нибудь ездил со мной на вечеринки и рассказывал о молодежи. Если вы согласны на это, то я позабочусь, чтобы продавцы универмагов и служащие отеля больше вас не беспокоили. Ваши счета будут направлять прямо ко мне, и вы сможете нанять себе горничную и иметь свой собственный экипаж. Я позабочусь, чтобы у вас было все самое лучшее.
Лина была так потрясена, что не знала, как выразить свою благодарность. Значит, она все-таки стоит того, чтобы ее увековечили на картине. Покой и теплота разлились по ее телу, и она вспомнила, что нужно улыбнуться.
— Благодарю вас, мистер Лонгхорн. — вымолвила она. — Это так мило.
— Хорошо. Завтра вы купите себе новые наряды. Я хочу, чтобы вы вместе со мной посетили ежегодное празднование кануна Рождества у Скунмейкеров, и для этого вам понадобится платье, в котором вас никто еще не видел.
Лина кивнула, уже представляя себе цвет и покрой. Когда мистер Лонгхорн снова заговорил, голос его звучал очень мягко:
— Я сожалею об этой безобразной сцене, моя дорогая. Мы больше не будем о ней вспоминать.
— О, я тоже сожалею, — произнесла она тихо.
Но Лина вовсе не сожалела. Для нее шторм неожиданно кончился, и теперь она плыла по спокойным водам под ярким, теплым солнцем.
28
«Ни один человек не поверит, что его правильно изобразили в прессе.»
В субботу был канун Рождества, и он прошел спокойно для элегантного Нью-Йорка. Солнце рано зашло, а для Генри словно бы оно никогда и не светило. Он проворочался всю ночь и спал лишь урывками. К пяти часам вечера совсем стемнело. Казалось, что дня вовсе и не было — один сплошной вечер, и он снова в той же гостиной, с теми же людьми. Правда, были и новые лица — Люси Карр и миссис Гор.
По-видимому, Изабелла и дня не могла обойтись без развлечений, и она топнула ножкой — иначе старый Скунмейкер не допустил бы, чтобы в его доме дважды в течение одной недели побывала разведенная, да еще одновременно с мужчиной, который постоянно появлялся всюду без жены. Они вчетвером играли в бридж — миссис Скунмейкер, миссис Карр, Гор и Пенелопа Хэйз, которая краешком глаза хищно наблюдала за Генри.
— Бридж, — заметил Генри, не сводя глаз со своей рюмки с коньяком. — Разве такое занятие подходит для леди?
— Только если не играют на многолюдных вечеринках, или в больших отелях, или за границей, — возразил его отец, который сидел рядом с ним.
Он уже побагровел, приложившись к излюбленному послеобеденному напитку сына, и был весьма немногословен.
— Другими словами, только когда вы не на виду?
— Именно. Не все же так постоянно на виду, как ты, мой мальчик.
Генри кивнул и выпил. Постукивая пальцами по ручке кресла с украшениями из золоченой бронзы, он раздумывал о том, что, не будь он на виду в один недавний вечер, он был бы сейчас свободен и мог бы выяснить, что именно произошло между Тедди и Дианой. А вместо этого он сидит в гостиной особняка Скунмейкеров на Пятой авеню. Он слышал, как в соседних гостиных и галереях слуги готовятся к рождественскому приему, который запланировала миссис Скунмейкер. Она уже несколько раз пожаловалась на шум и на то, что подготовка действует ей на нервы. Генри пришло в голову, что именно в этой анфиладе комнат несколько месяцев назад было объявлено о его помолвке. И именно из-за проявленной им тогда трусости проистекают все его нынешние беды.
— Мисс Хэйз такая красивая и хорошая девушка, — сказал его отец, снова берясь за рюмку.
— Раньше ты так не думал.
— Трагедии меняют людей.
Отец Генри уселся поудобнее в старинном кресле, которое застонало под его тушей.
— Некоторых людей, — добавил он многозначительно.
Генри подпер голову кулаком, отодвинувшись от отца, и отхлебнул коньяка. Он взглянул на Пенелопу, сидевшую за маленьким столиком для игры в карты. На ней было бледно-желтое платье, украшенное золотым бисером. Темные волосы были уложены в замысловатую прическу, открывавшую белую шею. Когда-то он целовал эту шею, но сейчас у него не было ни малейшего желания это сделать. Он знал, что Пенелопа кокетливо изгибает шею для него, но также и для его отца, и это вызывало у него глубокое отвращение.
И тут внимание Генри отвлек дворецкий, появившийся в дверях и объявивший имя, не выходившее у него из головы. Не успел отзвучать последний слог имени «Тедди Каттинг», как Генри вскочил с кресла и направился к своему другу. Он взглянул Тедди прямо в глаза и резко произнес:
— Ты.
— И тебе привет, — с мягкой усмешкой ответил Тедди. — Я только что обедал в «Дельмонико». Всем тебя недоставало.
— Мне нужно с тобой поговорить.–
Глаза Генри сверкнули, и он грубо взял Тедди под руку.
К великой его досаде, Тедди освободился и направился к картежному столу, чтобы поздороваться. Только после того, как он обошел всех, Тедди позволил увлечь себя в галереи. На нем был смокинг, и Генри заметил, что Тедди явно подражает его собственному стилю. На губах Тедди играла насмешливая улыбка. Белокурые волосы с косым пробором были напомажены.
