Затем Генри отошел от окна и в последний раз поправил галстук перед зеркалом, где он отражался во весь рост. Зеркало обвивала бронзовая змея, а потолок в комнате был украшен росписью, изображавшей веселую компанию на пикнике. Открыв дверь, Генри увидел двух мужчин, стоявших возле его комнаты. На них были фраки и серые брюки, как на дворецком. Правда, судя по их лицам, им приходилось выполнять более грубую работу, нежели объявлять гостей в гостиной и инспектировать буфетную.
— Извините, — сказал Генри.
— О нет, сэр, — ответил первый.
— Извините нас, сэр, но мы будем сопровождать вас вниз, — заявил второй.
— Почему? — с негодованием произнес Генри. — Я вряд ли нуждаюсь…
— Это приказ вашего отца, — объяснил первый. — Кажется, вы убежали из-под домашнего ареста. Сегодня утром ваш отец наткнулся на вашего друга Каттинга, спавшего в вашей комнате, и понял, что вы его провели.
— Ему это не очень-то понравилось, — добавил первый.
— Да, совсем не понравилось.
— Кстати, о мистере Каттинге, — улыбнулся первый — во рту у него недоставало одного зуба. — Эта записка от него.
Генри вручили сложенный лист бумаги кремового цвета. Медленно развернув записку, он прочел ее, и ему стало ясно, что произошло. Не веря своим глазам, Генри смотрел на двух мужчин и на длинный коридор, в котором уже появились первые гости. Полы были сегодня натерты, и фонари у входа отбрасывали на них свет. Слышались восторженные возгласы гостей. Генри сделал шаг, и по обе стороны от него встали эти двое. Они очутились так близко, что Генри почувствовал их запах, свидетельствовавший о том, что они отнюдь не проводили свои дни в заботах о фамильном серебре. Он сделал еще один шаг, и они не отставали от него. Генри понял, что угодил еще в одну ловушку своего отца. Так, втроем, они и проследовали к величественной лестнице. Это выглядело нелепо.
В холле было уже полно гостей, которые громко болтали и издавали глупые восклицания. Некоторые обернулись к Генри, наблюдая за ним. Все направлялись в бальный зал, минуя широкие дубовые двери. Сопровождающие Генри отстали, на минуту замешкавшись, и тут он увидел ее. Это было видение в белом платье, с воздушным нимбом из темных волос и розовым личиком в форме сердечка. Ее длинные ресницы затрепетали, и взгляд обратился к нему. Маленький круглый ротик тронула многозначительная улыбка. «Это девушка, на которой я собираюсь жениться», — подумал Генри. Потом плечо одного из людей отца заслонило ему обзор, и Генри услышал слова второго:
— Мистер Скунмейкер хочет, чтобы вы пошли туда.
33
«Возвратился из Европы Грейсон Хэйз, единственный сын мистера и миссис Ричмонд Хэйз, — он проехал через Азию, перебрался через Тихий океан и путешествовал по трансконтинентальной железной дороге. Молодой мистер Хэйз намеревается провести остаток сезона со своей семьей в доме № 670 на Пятой авеню.»
Пенелопа переступила через порог бального зала Скунмейкеров во всем блеске. На ней было новое платье от парижского кутюрье Дусэ, у которого были записаны ее размеры и все предпочтения в плане тканей и тонов. Платье, прибывшее на этой неделе, было сшито из фая гранатового цвета, с воланами. Она рада была, что сейчас Рождество и поэтому можно вернуться к своему излюбленному цвету. Высокая прическа была украшена жемчугами. И хотя великолепия Пенелопы было достаточно, чтобы привлечь всеобщее внимание, к тому же она опиралась на руку этого блудного сына, Грейсона Хэйза, — старшего брата, о котором ее постоянно спрашивали.
Однако блистательное появление Пенелопы пропало впустую: Генри нигде не было видно. Они с братом медленно вплыли в зал, опередив своих менее импозантных родителей. Пенелопа была слегка недовольна своим братом: тот слишком долго отсутствовал, а теперь частично отвлек от нее внимание. Но она знала, что все считают ее обворожительной наследницей, которая с помощью блистательного брака еще возвысит свою семью. Просто Грейсона так давно не видели, поэтому все им так интересуются. Ну что же, пусть порадуется.
— Это маленькая Диана Холланд — вон там? — тихо спросил Грейсон.
— «Маленькая» — подходящее слово. Пусть ее сестра была ломака, но она хотя бы обладала хорошими манерами, а Диана совсем не умеет себя вести в обществе.
И, приподняв бровь, Пенелопа выпрямилась во весь свой рост.
— Ты знаешь, я видел в поезде из Калифорнии девушку, которая была копией ее сестры…
— Элизабет Холланд мертва, — резко ответила она.
И Пенелопа похолодела. Когда при ней обсуждали слухи о том, что Элизабет жива, у нее мурашки бегали от страха, что ее бывшая подруга может вернуться в Нью-Йорк и отберет то, что по праву принадлежит Пенелопе. Хотя она и отбыла с большой решимостью, Пенелопа иногда сомневалась, что девушка, привыкшая к слугам и атласному белью, долго выдержит на пыльном Западе. Но легко отмахнуться от того, что написано на бумаге, и совсем другое — услышать то же самое от своего брата, который всегда был точен.
— Я знаю, Пенни, но эта молодая леди была удивительно на нее похожа. А когда я спросил ее, она отрицала это так же, как ты сейчас. Как девушка из Нью-Йорка. Кем бы она ни была, эта леди родилась не на Западе.
— Грейсон, — шепотом произнесла Пенелопа, — не сейчас.
— Во всяком случае, — продолжал ее брат, с полуслова поняв ее, — она будет очень хорошенькая, когда сгладятся углы.
Пенелопа хотела было презрительно фыркнуть, но тут ее отвлекла миссис Изабелла Скунмейкер, направлявшаяся к ним. На ней было золотистое платье с огромным бантом бронзового цвета у декольте и с кушаком той же расцветки. Светлые волосы, уложенные волнами, украшали павлиньи перья, Пенелопа была рада появлению подруги. Она уже собиралась разведать у хозяйки дома, где Генри, но ту перехватили на полдороге.
— Миссис Скунмейкер, — обратился к Изабелле старый Кэри Льюис Лонгхорн.
Он отделился от толпы вместе с какой-то брюнеткой, широкая спина которой была повернута к Пенелопе.
Голубые глаза миссис Скунмейкер с тоской были обращены к брату и сестре Хэйз. Пенелопа сочувственно ей подмигнула. Наклонившись к уху брата, она сказала:
— В последнее время мы с миссис Скунмейкер стали близкими подругами.
— Вот как, — произнес он сухо.
К тому времени, как все трое к ней приблизились, Пенелопа поняла, кто такая юная спутница Лонгхорна. Она была поражена, увидев бывшую горничную Холландов с прической, которую та явно соорудила собственноручно, в сопровождении этого крикливого старого холостяка. Она действительно идиотка. Если ее будут видеть только с этим мужчиной — и, несомненно, с его небезызвестной разведенной подружкой Люси Карр, то люди начнут
