отдавать распоряжения.
Малыш по-прежнему молчал. Вместо него заплакала Брук, когда ей не позволили подержать сына. Джед пытался успокоить жену, хотя выглядел так, будто сам вот-вот разрыдается.
Доктор О'Коннор сказал, что малыш весит немногим более трех фунтов и у него слабые легкие, но он изо всех сил борется за жизнь.
У Мишель все поплыло перед глазами. Не в силах больше испытывать страх, который был почти осязаем, она незаметно выскользнула в коридор. Никто не остановил ее, не спросил, куда она идет. Впрочем, кому было до нее дело? От чувства вины у нее сдавило грудь. Если малыш умрет, она этого не переживет.
Завернув за угол, Мишель оказалась в небольшом закутке, в который, к счастью, был пуст.
Прислонившись головой к стене, она попыталась заплакать, но слез не было. Ее единственным компаньоном было чувство вины.
И Ник, который появился откуда ни возьмись и обнял ее за плечи.
— Брук уже родила?
— Да, мальчика, — сухо ответила она, отвернувшись.
— С ним все в порядке?
— Он сам не дышит. Это все, что мне известно.
Ник подошел к ней с другой стороны.
— Это нормально. Он ведь недоношенный. Его поместят под специальный колпак и подключат к аппарату для вентиляции легких. Это стандартная процедура.
— Возможно, для тебя, Ник, но не для меня. Это ребенок Брук и Джеда, а не какой-то там анонимный пациент.
В его глазах промелькнула ярость.
— Думаешь, я не переживаю? Джед мой лучший друг, и я представляю, каково ему сейчас. Я бы тоже себе места не находил, если бы что-то случилось с Келси.
— Прости, я не хотела тебя обидеть, — извинилась Мишель, испытывая отвращение к самой себе. Ее одолевала усталость, ей хотелось поскорее отсюда уехать и побыть одной. Подумать, помолиться. — Ты не мог бы отвезти меня домой?
Его черты смягчились.
— Может, останешься еще ненадолго?
— До тех пор, пока малыш не умрет?
— Не смей даже думать об этом. Я имел в виду, что твоя сестра, вероятно, захочет тебя видеть.
— Ты сам говорил, что у нее есть Джед.
— А у тебя есть я.
Но она не заслуживала его. Чувствуя слабость во всем теле, Мишель прислонилась к стене.
— Мне нужно время, Ник. Я хочу побыть одна.
Он уперся рукой в стену и сердито посмотрел на Мишель.
— Чтобы забиться в уголок и жалеть саму себя?
Слова Ника причинили ей боль, и в то же время ей не хотелось его отпускать. Но она должна была.
— Это не имеет никакого отношения к тому, что происходит между тобой и мной. Это касается только моих близких.
— А я, значит, к таковым не отношусь? — Ник отстранился, в его темных глазах промелькнула боль. — Ладно, я отвезу тебя домой, но никуда не уеду.
В салоне автомобиля царило молчание. Мишель смотрела в окно, а Ник обдумывал, что скажет ей, когда они окажутся на месте. Да, Мишель переживает, но ему тоже было больно осознавать, что она оттолкнула его. Возможно, это, временно, однако легче от этого все равно не становилось. Они только сегодня признались друг другу в любви, но, казалось, с тех пор прошла целая вечность. Может, он поспешил с признанием? Может, она сомневается в своих чувствах к нему? Следует ли ему спросить ее об этом прямо сейчас или дать ей время подумать?
Припарковав машину рядом с домом Мишель, Ник заглушил мотор и приготовился к серьезному разговору, но у Мишель, похоже, были другие планы. Даже не попрощавшись с ним, она быстро выскочила из автомобиля и понеслась вверх по лестнице. Но Ник был настроен решительно и последовал за ней.
— Я могу зайти? — спросил он, когда Мишель доставала из сумочки ключ.
Тяжело вздохнув, она неохотно посмотрела на него.
— Я же сказала, что хочу побыть одна.
— А я думаю, ты лжешь.
— Мне все равно, что ты думаешь.
— Спасибо, Мишель, я рад это слышать. Мне очень приятно, что после того, как я признался тебе в своих чувствах, ты захлопнула дверь перед моим носом.
Не глядя на него, она вертела в руке ключ.
— Прости меня за все. Возможно, эти выходные были ошибкой.
— Они не были ошибкой, Мишель. Ошибка — это то, что ты меня выгоняешь. Любящие люди должны поддерживать друг друга. — Он убрал ей за ухо прядь волос. — А я тебя люблю.
Подняв голову, Мишель наконец посмотрела на Ника.
— Мне очень жаль. Ты заслуживаешь лучшего.
— Почему бы тебе не позволить мне самому решать, что для меня лучше, а что нет?
— Пусти меня, Ник. Я сейчас не в настроении разговаривать.
Поняв, что она испытывает тяжелый стресс, Ник заговорил более мягким тоном:
— Хорошо, ты немного побудешь одна, но если захочешь поговорить, позовешь меня.
— Я не хочу ни с кем разговаривать, Ник. Мне сейчас никто не нужен.
Несмотря на боль и обиду, он едва сдерживался, чтобы не прижать ее к себе и не поцеловать.
— Ладно, я сейчас уйду. Но неужели ты не боишься разрушить то хорошее, что есть между нами? То, чего мы оба заслуживаем? Не беспокойся, я не буду настаивать на разговоре, но тебе лучше выслушать меня сейчас, потому что я не собираюсь повторять это дважды. — Глубоко вдохнув, он продолжил: — Я не такой, как твоя мать, Мишель, и не стану требовать, чтобы ты всегда была сильной, и не оставлю тебя одну в трудную минуту. В отличие от твоего бывшего любовника, я ни разу тебе не солгал. Я серьезно отношусь к обязательствам, будь то семья или работа. Я боролся сколько мог, чтобы сохранить свой брак с Бриджет. Боролся за нас с тобой. — Он снова помедлил, готовясь произнести самые трудные слова. — Но я также понял, когда нужно отступать и признавать поражение. Теперь все зависит только от тебя, Мишель. Если ты захочешь быть со мной, тогда тебе придется самой ко мне прийти. Я не собираюсь умолять тебя. До тех пор, пока ты не решишь, чего хочешь, я тебя больше не побеспокою.
С этими словами он повернулся и ушел. Ушел от женщины, которую любил всей душой, и поэтому не собирался повторять прежних ошибок. Если она не нуждается в его утешении — прекрасно. Если отказывается верить в то, что он любит ее так, как никогда никого не любил, — великолепно. Он сможет научиться жить без нее, хотя ему бы этого не хотелось.
Очень не хотелось.
