Любопытство оказалось сильнее сна, и Саша встал, чтобы получше разглядеть, что там происходит. Он все еще не мог понять, что там такое, и залез на ближайший камень. Пытаясь не потерять равновесия, он поднялся, балансируя руками, и долго смотрел на деревню. Да, там точно горит огонь – и полно людей.
– Эй, Коля, проснись!
– А? – сонно пробормотал его товарищ.
Саша даже не повернулся в его сторону и продолжал вглядываться в ночь:
– Что-то случилось в деревне. Пойдем посмотрим.
– Ой, нет, – тут же проснувшись и вспомнив, где они находятся, Коля не хотел уходить. – Я останусь тут до утра.
Его друг уставился на него:
– Ладно. Оставайся. Коля-трус.
Саша спрыгнул вниз и торопливо стал засовывать принесенные вещи в мешок. Что-то ворча под нос, Коля последовал его примеру, и вскоре оба мальчика поспешили в деревню. Ночь теперь казалась не такой страшной, теперь любопытство влекло их в поселок, и они не думали об опасности.
Когда они добрались до Рыночной улицы, во всех окнах горел свет, на улицах суетились наспех одетые люди. Некоторые бежали с ведрами. Саша увидел, как портниха Кристина распахнула окно и крикнула что-то. Темные волосы Кристины, всегда тщательно убранные и заколотые, теперь разметались в беспорядке по плечам, худое лицо выглядело встревоженным. Что-то неладное случилось, это точно, и оба мальчика поспешили за бегущими людьми.
– Дом бургомистра! – крикнул Саша и со всех ног помчался к своему дому. Коля старался не отставать.
Это был самый длинный путь, который довелось преодолеть цыганенку за его короткую жизнь, эти четыре сотни ярдов от площади до пылающего дома. Как в страшном сне, он приближался к своему дому. Оранжево-красные языки пламени охватили со всех сторон двухэтажный особняк, обгладывая его, как пес гложет кость. Ноги Саши стали ватными, он кричал на бегу:
– Мама! Мама! – но ни звука не вырвалось из его груди, он понимал, что уже не успеет добежать вовремя.
Растольников схватил его за руку.
– Тихо, парень, стой, – произнес он голосом, который сам считал ласковым. Саша плакал от страха и из-за едкого черного дыма, попадавшего в глаза и в легкие. Он закашлялся, чувствуя, как его выворачивает наизнанку. Растольников прижал ему ко рту кусок тряпки.
– Это от пепла, – объяснил он мальчику.
Саша отчаянно тер глаза, стараясь увидеть, что происходит. Огонь уже сбили, но часть дома успела сгореть дотла.
– Где мои родные? – требовательно спросил он.
Растольников ответил не сразу:
– Мы…, мы увидим их завтра, сынок. Здесь замешано колдовство, никто не сможет справиться с ним сейчас, ночью, – загадочно произнес пекарь.
– А вот и мальчишка! – вскрикнул кто-то громко и зло. Грубые руки схватили Сашу и оттащили от пекаря.
– Это он! – Саша поднял взгляд на Андрея, мясника, который с ненавистью уставился на него. – Это ты во всем виноват!
Ошеломленный мальчик даже не пытался ничего отвечать.
– Проклятие вистани! – раздался другой голос, злой и визгливый.
– Того цыгана, с которым была Анастасия. Картов побил его, и теперь – вот! Помните, цыган проклял Картова? Помните? И видите, что с ними случилось! О боги, у них глотки…
Женщина, выпалившая все это, принялась рыдать. Люди, окружившие Сашу, подались назад, бормоча слова молитвы и осеняя себя знаками от дурного глаза.
Саша опять посмотрел на обгоревший дом, выпрямился.
– Я войду внутрь, – сказал он, ни к кому в отдельности не обращаясь. Он повернулся к Коле, который наконец протолкнулся к нему:
– Ты пойдешь?
Коля поглядел снизу вверх на Растольникова, который тут же замотал головой. Мальчик перевел взгляд на товарища, опустил глаза:
– Нет, Саша. Считай, что я трус. Саша посмотрел на него в упор.
– Я так и считаю, Коля, – медленно произнес он, не желая в это верить. Он завязал на затылке носовой платок, закрыл нос и рот от дыма, опустил руки.
Потом Саша в одиночестве направился к тому, что когда-то было его домом. Разозленная, перепуганная толпа отступила назад, бормоча ругательства. Мальчик прошел через распахнутые железные ворота, пересек мощеный камнем и мокрый сейчас от воды двор и подошел к двери. Люди, заливавшие пожар ведрами, выбили ее, чтобы попасть внутрь, и пламя лишь закоптило толстые доски. Мальчик осторожно шагнул в темный пролом, пригнул